Светает, и приходит Рождество, и радостный надзиратель раскачивает церковные колокола, и они звонят, и ему хочется оказаться дома со своей семьей. Мы выстроились в шеренгу, странно веселые, знаем, что этот праздник — для нас для всех, и мы откладываем наши выяснения отношений, единственный раз мы находимся в гармонии друг с другом. Каждый из нас что-то про-ебал, но существует на свете период доброжелательности; и раздается смех и шепот, и нам приносят завтрак, и сахар пахнет сильнее, чем обычно. Они удвоили дозу бромида, чтобы предотвратить содомистскую оргию и убийства, таким извращенным радикальным способом Директор одновременно борется со спермой и насилием, надеется избежать повторения прошлогоднего инцидента, тогда ранили троих, а один умер. Убийцу отправили в психушку, в отделение для буйных, но Директор продолжает осторожничать. Когда я подхожу к Шефу, он повторяет мне соответствующее случаю поздравление и я говорю ему то же самое на его языке, и от этого большой человек улыбается еще шире, внимательно наполняя мою кружку. Я сажусь рядом с Иисусом, тот болтает с Мясником и еще одним парнем. Я зажимаю кружку с молоком между коленями и лезу под куртку за хлебом, который я занычил, опускаю его в молоко и смотрю, как он разбухает, пропитывается насквозь молоком, великая Рождественская служба.
Мама и Нана сидят в ногах на моей кровати, и я прыгаю по матрасу, а Нана говорит мне, что она уже была внизу, и собрала камин, и зажгла огонь, так что в передней комнате нам будет хорошо и тепло; я не имею ничего против того, что она сделала это без меня, потому что сегодняшний день отличается от любого другого дня; и пока я прыгаю, из моего чулка выкатывается яблоко и падает на пол, и я наклоняюсь, чтобы поднять его, и смотрю под кровать, замечаю темную тень; я знаю, что это, должно быть, гоблин, и я пугаюсь — и тут же становлюсь счастливым, потому что понимаю, что это мишка Йоги, о котором я просил Деда Мороза; и Дед Мороз хочет знать, был ли я хорошим мальчиком, и я смотрю на маму; и она улыбается, и кивает, и говорит, что я на самом деле очень хороший мальчик; и я подумал, что, может, я действительно получу в подарок мишку Йоги, а вдруг под кроватью сидит именно он; я понимаю, что это нежданный подарок, интересно, каким образом Дед Мороз смог прокрасться по лестнице так, что никто его не услышал; иногда Мистер Справедливый отправляется на ночь вниз, чтобы защищать меня, но он не слишком-то способен меня защитить, он очень мал, а теперь мне будет помогать Йоги, если мне понадобится его помощь, ведь он больше; и я хватаю яблоко и снова запрыгиваю на кровать, вытаскиваю из чулка яблоки, и мандарины, и шоколад, и полицейскую машинку, а вот еще каучуковый мячик и водяной пистолет; и я говорю: «Спасибо тебе, Дед Мороз, где бы ты сейчас ни был»; должно быть, он уже вернулся домой, в свою чудесную зимнюю страну, окруженную заснеженными бесконечными лесами; и повисает пауза, и я пытаюсь решить, если у меня под кроватью действительно сидит Йоги, то как я это узнаю; и тут мама роняет мяч, и случайно заталкивает его под кровать, и говорит: «Извини, дорогой, ты можешь его достать оттуда»; и конечно, я должен понять, что она и Нана на самом деле и есть Дед Мороз.
Мясник кладет огромную ручищу на хрупкое плечо Иисуса и крепко обнимает его, обнимает новорожденного, который бормочет слова извинения; этот человек-расчленитель взрывается неким подобием смеха, и от этого его живот трясется, а Бу-Бу играет с ложкой, воздавая водоворот в своей кружке. Он оставил свои спички в камере, и это необычно, потому что, как правило, он повсюду таскает их с собой, как и Франко, прилипший к своему альбому с фотографиями. Прошлой ночью он занимался великим делом, отмерял по длине спички и складывал в панели, работал дольше обычного, он откусывал спички зубами, доставал из десен застрявшие щепки и неистово стряхивал их на пол, он страдает так же, как и все остальные. Иисус отворачивается от Мясника, и качает головой, и спрашивает меня, как я дошел до жизни такой. Это тот же вопрос, который задавал мне Элвис; и я в панике, я начинаю рассказывать ему о том, как я желал посмотреть мир, сдержать детскую клятву и переночевать в очарованном лесу, и он печально качает головой: «Нет, нет, друг мой, это не то, что я имел в виду».
