Тюремная энциклопедия - страница 6

Плохо дело, если в камере находится человек, во что бы то ни стало решивший покончить счеты с жизнью. Его попытки, пусть даже (и чаще всего) неудачные, вгоняют остальное население камеры во всеобщую депрессию, озлобление. Вскрытые вены давно уже не помогают никому: вскрывайся! В «кормушку» заглянули: «Ну что, литр вытек уже? Хорошо! Сейчас в „Скорую“ звякнем…»

Не лучше, если кто-то «косит» (симулирует) с благой целью «отмазаться» от срока через психушку. Некоторые пьют из отхожего места воду, мочатся на окружающих и т. п. Настоящий псих и то поприятней… Если статья не «тяжелая», то, конечно, есть возможность «свалить» через принудительное лечение в обычном дурдоме. Но «тяжелая» статья – это «спецбольница», учреждение «тюремного типа», с выродками санитарами, уколами неизвестными препаратами и жестким, «беспредельным» режимом.

КПЗ – недолгий срок, редко более десяти суток. В один прекрасный день начинают греметь засовы всех камер; на улице слышен глухой лай сторожевых овчарок и гудение автомобильных двигателей; матерятся солдаты и прапора. Это приехали специальные машины – «автозаки», это этап «на тюрьму»; сейчас отдадут мешки, и все поедут навстречу к еще одной (не последней) новой жизни.

Прежде чем мы запрыгнем в железную коробку автозака, сопровождаемые щелканьем овчарочьих зубов и подгоняемые прикладами и кулаками конвоя, обратим внимание на тех, с кем нам придется делить в течение продолжительного времени тяготы тюремной и лагерной жизни. На ком же, собственно, тюрьма держится?

В незабвенные годы «застоя» основную массу заключенных составляли так называемые «бытовики», т. е. совершившие преступления «в быту»: один пырнул ножом соседа после третьего стакана водки; другой застал жену с хахалем и зарубил обоих топором, прихватив до кучи проклятую тещу; третий «забыл» про алименты и, к удивлению своему, неожиданно очутился с годом срока в ИТК общего режима; колхозники вынесли из колхозного амбара пару мешков комбикорма (выносили уже не раз и попали под «месячник борьбы с несунами» (показательный процесс); нервный гражданин оказал сопротивление работникам милиции (а всего-то и хотели: паспорт посмотреть) – получи три года!..

Колхозные поля, городские танцплощадки и дискотеки, рестораны и заводские цеха – основные поставщики рабочей силы во все управления ИТУ, в эти комбинаты по переработке человеческого материала в преступный.

Попадались и выродки, вроде Феди У., ходившего мастурбировать на детские сеансы в кинотеатры родного города, или Валентина С., изнасиловавшего собственную десятилетнюю дочь; таких были единицы, и часто они не доживали даже до тюрьмы (СИЗО), не говоря уже о зоне.

И уж совсем редкими гостями в тюрьмах были убийцы-маньяки, нынче расплодившиеся по России, как кролики в Австралии. Иногда вдруг обнаруживались бывшие полицаи и каратели.

В 1977 году в Симферополе проходил показательный процесс по делу двоих таких. Они содержались в одиночных камерах смертников; когда нашу камеру выводили на прогулку, автор этих строк уговорил «пупкаря» и заглянул в «волчок» одной из камер. По помещению 4 на 4 кв.м выгуливал себя, шаркая огромными войлочными тапками, тщедушный и, показалось, столетний старикашка. Голова его тряслась. В одной руке он держал пластиковую тарелочку, а в другой – такую же ложку. Тарелка тряслась вместе с рукой, и роба старикашки была забрызгана баландой.

«Сколько ему дали?» – спросил я пупкаря.

«А, вышак! Кассацию написал – отказали, теперь помиловку (прошение о помиловании) отправил… Откажут…»

Сравнительно большое число обитателей тюремных камер составляли так называемые «хозяйственники», т.е. арестованные за хищения или взятки. (Слово «коррупция» употреблялось тогда лишь в адрес американских сенаторов, итальянской мафии и акул тамошнего бизнеса.)

Суммы, проходившие по этим делам, впечатляли рядовых граждан, живших от зарплаты к зарплате в стабильном советском обществе. 10 тысяч рублей, 40 тысяч, 50 тысяч – такие деньги подводили обвиняемых под «расстрельные» статьи; впрочем, чаще они отделывались «десятками» и «пятнашками» в ИТК усиленного режима. Они не были «тузами» теневой экономики, просто оказались в один прекрасный день у некоей трещины или дыры, в которую сами собой сыпались незаконные (с точки зрения тогдашней системы) доходы.