— И что же вы о нас думаете?
— Вы интересные существа. Даже очень. В скором времени у вас появятся прелюбопытные мутации. Так в пределах трех-четырех тысячелетий, может быть.
Он наклонился и смахнул с голени небольшое пятнышко крови.
— Порезался ракушкой, — сказал он. — Знаете, эти моллюски сейчас точно такие же, как четыреста тысяч лет назад. Людям подобное постоянство не свойственно.
— Это и есть ваш главный вывод — что люди непостоянны?
— Отчасти. Но, с нашей точки зрения, есть вещи куда тревожнее. Видите ли, мы существа очень простые, и поскольку у нас довольно мало истин, мы очень дорожим ими. Наша жизнь — это жизнь ощущением, не полностью, но, главным образом, и мы должны бы быть необычайно счастливы. И были — до тех пор, пока удовлетворялись своими ощущениями и нашей куцей, безоговорочной верой. У нас есть, знаете ли, некоторые преимущества перед людьми. Люди вынуждены повсюду таскать за собой свой вес; им не ведомо, какое это блаженство — не чувствовать собственного веса: качаться на волнах, скользить по лениво-плещущему морю, без всякого усилия взмывать на гребне волны, смотреть на ослепительно-яркое солнце сквозь белую толщу воды или с такой легкостью нырнуть в тишину глубин и, почувствовав внезапный голод, поймать пикшу в зарослях морских трав. Кстати о пикше, — сказал он, — вечереет. Еще немного и пора отправляться на рыбную ловлю. А перед тем, как пойти, мне еще нужно вас проинструктировать. Подготовительная стадия требует некоторого времени; я бы сказал, вам потребуется минут пять, потом вы станете другим существом.
Она захлебнулась воздухом, словно уже ощутила холодное прикосновение воды, и прошептала:
— Нет, еще нет! Пожалуйста.
Он обнял ее и со знанием дела сильной, ласковой рукой стал гладить ее волосы, ощущая округлость ее головы, погладил ее затылок и плечи, чувствуя, как отзываются на его прикосновение ее мускулы, спустился по желобку на ее спине к талии и бедрам. И снова голова, шея, плечи, позвоночник. И снова, и снова. Уверенно и твердо его рука вселяла в нее покой, пока в конце концов она не прошептала:
— Вы усыпляете меня.
— Боже мой! — воскликнул он. — Нельзя! Встаньте, Элизабет, встаньте!
— Да, — покорно промолвила она. — Да, Роджер. Почему вы взяли себе это имя? Роджер Фэрфилд?
— Я увидел его в расчетной книжке утонувшего матроса. Но какое это сейчас имеет значение? Посмотрите на меня, Элизабет!
Она взглянула на него и улыбнулась.
Голос у него изменился и он радостно произнес:
— Вы будете красивей всех тюленей от Шетландских островов до островов Силли. А теперь слушайте, слушайте внимательно.
Он легонько обнял ее и зашептал ей на ухо. Потом поцеловал в губы и в щеку и, отклонив ее голову назад, в шею. Посмотрел на нее и увидел, как лицо ее заливает густая краска.
— Хорошо, — сказал он. — Это первая стадия. Теперь адреналин идет хорошо. Вы ведь знаете про гипофиз, не так ли? Ну, тогда совсем легко. Гипофиз состоит из двух частей, из передних и задних долей, обе они должны действовать одновременно. Это не трудно, я вам объясню, как.
Он снова — и очень настойчиво — принялся шептать, внимательно наблюдая за ней. Немного погодя он сказал:
— А теперь можете немножко отдохнуть. Давайте сядем и подождем, пока вы будете готовы. Само превращение произойдет только после погружения.
— Но на меня уже действует, — сказала она спокойно и радостно. — Я чувствую, как действует.
— Конечно, действует.
Она торжествующе засмеялась и взяла его руку.
— Нужно подождать минут пять, — сказал он.
— Как это будет? Что я буду чувствовать, Роджер?
— Как скользит вдоль тела вода, как море ласкает и держит тебя.
— Я буду жалеть о том, что покину?
— Нет, не думаю.
— Значит, мы вам не понравились? Скажите мне, что вы открыли в нашем мире?
— Просто, — сказал он, — что нас обманули.
— Но я не знаю, что вы считали прежде.
— Разве я не говорил? Ну, по своей невинности мы уважали вас за то, что вы можете работать и хотите работать. Нам это казалось настоящим героизмом. Мы, знаете ли, совсем не работаем; с нами вы будете гораздо счастливее. Хотя живем мы в воде, мы не боремся за то, чтоб удержаться на поверхности.
