Суженый девушки хмурился и молчал, пока его еще не спрашивали. Имя суженой надлежало разыскать в одном списке, в другом списке - имя его и затем начать их именами новый, третий список, чтобы соединить эти имена навеки. Но никто не знал имени девушки, она упрямо отказывалась себя назвать. Комиссионеры становились в тупик.
- Спросим парня - быть может, он знает что-либо о ней, - предложил Друцкой, сочувственно смотря на девушку.
- Как же не знать! Они нам очень хорошо известны, - ответил парень на обращенный к нему вопрос опекуна.
- Ты знаешь ее имя?
- Как же не знать, знаю. Зовут ее по-нашему Лейлой, а господа звали Леилой.
- "По-нашему"!.. Что это означает?
- Да так все ее у нас звали.
- Где "у вас"?
- А на дворе господ Гагариных. Они, вот эта самая Лейла, у господ Гагариных на театре танцевали. Теперь, как Лейла оказала молодому господину Гагарину непослушание в понятном деле, то его сиятельство, обыкновенно, приказал отправить ее на конюшню. Мне и было приказано ее немножко постегать. Но не смог я, ваше сиятельство. Отказался.
- Как же ты смог ослушаться? - воскликнул опекун.
- Сердце загорелось, ваше сиятельство. Да ведь мы не крепостные царские дети!
- Что же сделали с тобой, любезный?
- Что? Известно, постегали и меня.
- Как же, раз ты не крепостной?
- Да ведь барин наш тем и известен, что у него на конюшне и купцов парывали.
- Что же ты помог ей, что отказался?
- Нет, ваше сиятельство. Охотники на это всегда найдутся. Я на одной скамейке - они на другой. Тут она мне и показалась. Не заплакала, не кричала. Да еще и после того - на дворе всем хорошо известно - они молодому барину покориться не пожелали...
- Как это возможно, князь! - воскликнул Друцкой, обращаясь к опекуну. - Возможны ли подобные происшествия? Ведь эта девушка воспитанница императрицы и отнюдь не крепостная Гагариных.
- Не станем в этих подробностях разбираться, - слегка поморщась, ответил опекун. - Нам достаточно знать, кто она... Памфилов, - обратился опекун к письмоводителю, - прикажите разыскать в списках, кто эта Лейла.
Вскочив, письмоводитель растерянно ответил:
- Я уже весь список пересмотрел. Это невозможно, ваше сиятельство: в списках только те заключены имена, под коими эти люди значились в Воспитательном доме. Полиция, выполняя срочный приказ, действовала впопыхах...
- А разве вы не делали им перекличек?
- Неоднократно. Выкрикиваем имена, а кто отвечает "здесь" - в толпе, из тысячи людей состоящей, приметить невозможно. Народ этот склонный к шалостям. Среди них немало фабричных. Писарь кричит: "Марфа Егоровна!", а отвечает басом мужик: "Здесь Марфа!" К счастью, по случаю, этот мужик знает девушку, и можно, если прикажете, ваше сиятельство, навести справку у домоуправителя господ Гагариных в Москве.
- Это мы можем сделать потом. А пока запишем так: "Временно Л е й л а", а засим оставим пробел и впишем ее подлинное имя по справке. Все равно ей надлежит изменить прозвание... Тебя как звать, любезный?
- Нас зовут Ипат Дурдаков, - быстро ответил кучеренок.
- Так и пишите. Ипат Дураков сочетается, как это там... с Лейлой... Пропуск... И вы, отец дьякон, в метрической книге пишите: Ипат Дураков... как это там... сочетается...
- Осмелюсь, ваше сиятельство, - поправил парень, - не Дураков, а Дурдаков.
- Что же, ты не хочешь быть Дураковым? - милостиво улыбаясь, спросил опекун.
- Чем прикажете, ваше сиятельство, тем и будем, только нам известно, что Дураковы там еще в списках будут. Хоть на выборку писарей спросите.
- Так точно, - повинуясь вопросительному взгляду опекуна, ответил один из писарей. - Под литерой "добро" значится семнадцать Дураковых, среди них есть даже Ипат. А предстоящий Ипат отличается от этого Дуракова Ипата малым, а именно той же самой буквой "добро"...
- Добро! И пусть называется с добром!
Писаря взялись за перья.
- Что же вы медлите?
Дьячок встал, набрал воздуха и ответил:
- Не могу, ваше сиятельство, сан и звание не позволяют.
- Почему так?
- Могу ли я, во-первых, записывать в метрическую книгу о бракосочетании, если венчание еще не совершено?
