Ветер, поначалу бывший лёгким возмущением неподвижного воздуха, с каждым мгновением усиливался; в полуденной дымке уже не было видно источающего зной солнца; вдали, на западной линии горизонта, зарождались первые признаки летящей со стороны пустыни бури. Сколько таких бурь пронеслось над этим местом за тысячи лет, стачивая камни и шлифуя плиты? Не только мягкий известняк, но и твёрдый, как железо, гранит, не могли устоять под их безудержным напором. Год за годом миллиарды мелких песчинок, подхваченные ветром, налетали и ударялись об острые грани пирамиды, медленно и незаметно отбирая у неё по частице. Сколько их ещё будет впереди? Если не завтра, то через сотню лет пески занесут здесь всё наполовину, если не больше. А потом камень уступит, начнёт разрушаться. Но, взирая снизу на массивные каменные глыбы, в это трудно было поверить. Казалось, что ни песок, ни ветер, ни любая другая сила не могли бы справиться с этим совершенством. Только человек, который их построил, наделён был силой и властью, чтобы их и разрушить.
Караван готов был двинуться в путь, а горячий ветер пустыни готов был занести его следы. Аль-Мамун повернулся к советнику и приказал:
– Ступайте к реке! Я останусь здесь ещё ненадолго…
Когда отряд отошёл достаточно далеко, халиф решился сделать то, что, по его мнению, сделать было необходимо. Он снял с пальца кольцо и заглянул в холодную бездну алмаза. С трепетным желанием и надеждой он стремился увидеть там ответ на последний мучавший его вопрос. Но камень ему не ответил. Бездна оставалась столь же холодна и молчалива, как и в тот самый день, когда он впервые взял камень в руки. Безупречные грани алмаза только подчёркивали своим совершенством всю законченность совершённого им дела. Камень исполнил своё назначение, и более ничто не могло заставить его вновь наполнить ладонь холодным мерцающим светом. Может быть, в другое время, другой хозяин сможет открыть для себя его тайны, а сейчас он должен будет исчезнуть.
Он не станет его прятать. Халиф был уверен, что для такого кольца не нужен тайник. Он просто бросит его среди камней, и налетевшая буря уже через несколько часов надёжно укроет его песками. А ещё через день даже тот, кто бросил кольцо, не в силах будет его найти. И те, кто придут сюда следом, также будут в тщетных попытках рыть землю, ломать камни и просеивать песок. В этом и заключается невероятное противоречие этого места. Здесь все ищут то, чего нет, и не замечают того, что всегда перед ними – истинную ценность, заключённую в трёх простых вершинах, устремлённых к небу.
Древние сокровища и тайные знания ушедших поколений просто взирают на вас с изящных граней пирамиды, лежат на виду у всех среди развалин. Люди будут снова и снова искать здесь что-то, и вновь находить вовсе не то, что должны были найти на самом деле.
Он обернулся в последний раз. Непонятное предчувствие того, что он вступает на последний путь своей жизни, вдруг наполнило его сердце. Ему оставалось совсем немного, он уже чувствовал это. Но главное было сделано. Его имя не будет забыто. Он прикоснулся к Вечности. И что важнее – Камень или Вечность? Это был вопрос, ответ на который он теперь уже знал.
И перед тем, как первые, самые яростные порывы надвигающейся бури достигли наконец поверхности плато, солнце на мгновение показалось из густого полуденного зноя. Его лучи упали на землю, вновь разделили предметы на границе света и тени, и погасли, теперь уже надолго. Но в наступающей со всех сторон темноте, среди бушующих столбов пыли, ещё долго продолжала светиться на земле маленькая красная точка. Свет жил внутри алмаза. Но вскоре погас и он. Исчезло всё.
Через несколько часов буря улеглась, солнце клонилось к закату. Время снова вернулось, приняв тот вид, какой оно имело в День, когда Всевышний сотворил небо и землю. Всё вокруг обновилось; древние камни, умытые песком, как будто помолодели на какую-то сотню лет – и что для них время? Всё вернулось к состоянию покоя и безмятежности, готовясь к наступлению ночи. Тень от Сфинкса дошла до края земли и продолжала стремиться в бесконечность. День ушёл, и наступившая ночь обещала перемены.
