Однако верный Ричарду Рэтклиф не собирался уступать:
– Миледи, мне вашим супругом был дан наказ, чтобы вы ожидали его прибытия в Йорке, и пока я не получу иных распоряжений, вы останетесь здесь!
Он даже повысил тон.
– Можете гневаться на меня, миледи, но я слуга Ричарда Глостера, а не ваш.
Анна ощутила смятение. Она и в самом деле начала бояться, что Рэтклиф будет держать ее тут как пленницу. Неужели подозрения Уильяма Херберта не беспочвенны? Она невольно оглянулась на стоявшего у дверей юношу, ожидая увидеть насмешку в его глазах, но тот лишь пожал плечами. Взгляд его выражал сочувствие. И тогда Анна решилась.
– Господа, если дело только в том, что вы так истолковываете волю моего супруга, то я могу указать вам на вашу оплошность. Уильям, прошу сходить в мои покои и принести мою шкатулку. Я, господа, дам вам взглянуть на несколько строк из письма моего супруга и повелителя. Прочитав их, вы убедитесь, что я вышла замуж за человека благородного, который никогда не опустится до того, чтобы столь низким образом лишать свободы знатную даму, тем более свою супругу.
Уильям взглянул на нее с удивлением и, уходя, дважды оглянулся. Анна видела растерянность на лицах Ловела и Рэтклифа. Она понимала, что ведет опасную игру, пытаясь провести их и представить дело так, что именно эти двое, а вовсе не Ричард, ущемляют ее права. И когда Уильям принес шкатулку, она достала из нее давнишнее письмо Ричарда и протянула им свиток.
– Читайте! Вы ведь отлично знаете почерк господина.
Она рассчитала верно. Почтение, которое испытывал Рэтклиф к своему властителю, не позволило ему заглянуть в послание Ричарда к жене. Правда, он шагнул было вперед и протянул руку, но тотчас опомнился и решительно покачал головой.
– Я не смею. Я всего лишь слуга милорда и не имею права касаться его личной корреспонденции.
Анна перевела дыхание, но игра еще не была выиграна. У этих двоих могло возникнуть сомнение: отчего она так гневалась, имея письменное свидетельство Ричарда? Поэтому она повернулась к Ловелу.
– Сэр Френсис, вы в детстве были дружны с моим супругом. И хотя меня огорчает, что мое слово не имеет для вас никакого значения, надеюсь, что, прочитав эти строки, вы поймете: если герцог Ричард и давал вам подобные указания, то ныне он пересмотрел его.
Она вложила в свой взгляд все презрение, какое только у нее нашлось. Френсис Ловел смутился, но, преодолев себя, взял бумагу со свисающей печатью. Анна затаила дыхание. В письме не было ни единого слова о ее поездке в имения. И если Ловел осмелится…
Сэр Френсис развернул письмо. «Моя возлюбленная госпожа и супруга», – слегка шевеля губами, одолел он первую фразу. Видимо, он не был силен в грамоте, а послание было пространным, и, чтобы найти в нем разрешение герцога, следовало одолеть его полностью. И Ловел не осмелился. Он лишь поцеловал печать и вернул свиток Анне.
– Простите, миледи, если я имел несчастье не угодить вам. Каковы будут ваши распоряжения?
Анна поняла, что выиграла. И какие бы планы ни строил на ее счет Ричард, она пока вернула свое право на свободу.
Когда она вышла, ее окликнул Херберт.
– Миледи!
Она увидела разгневанное лицо юноши.
– Имея такое разрешение от Глостера, вы смеялись надо мной, слушая мои речи о том, что вы такая же пленница, как и я!
– Увы, Уильям, но именно вы оказались правы. Ричард готов всякого сделать своим пленником. И в этом письме нет ни слова о моей свободе. Я рисковала.
Она протянула ему свиток, и юноша, не столь обремененный долгом, схватил и пробежал его глазами.
– Увы, – вздохнула Анна. – Я совершила грех, обманув этих людей. Они преданны моему мужу, а я повернула против них их же преданность.
Но когда она вновь взглянула на Уильяма, этот златокудрый ангел смотрел на нее с восхищением.
– Однако, – сказал он, ослепительно улыбнувшись, – герцогу Ричарду будет с вами непросто.
И захохотал, как мальчишка. У него был заразительный смех, и Анна невольно подхватила его. Они хохотали, как дети, легко и бездумно, до слез. У Анны из-под головного убора выбилась прядка волос, она раскраснелась и сейчас была похожа на девчонку.
