Ut pro tuaclementia
Sus presul et custodia
[38].
Анна вновь посмотрела на Ричарда. В странной игре света и теней его тело показалось ей еще более согбенным. Коленопреклоненный калека, увечный принц, который стал одним из самых влиятельных людей королевства, преодолев убогость своего тела и заставив склониться перед собой непокорных недругов, – что за человек он был? Урод и воин, хромой горбун – и пэр Англии. Возможно, та жестокость, зарево которой она когда-то увидела на его лице, всего лишь знак одиночества озлобленной души?
Анна подспудно ощутила жалость к горбуну Ричарду. Его жизнь была беспрестанной борьбой, и он нес свою ношу так же, как и горб на спине.
Служба завершилась. Анна видела, как Глостер, осенив себя крестом, поднялся с колен, и невольно отступила за колонну. Сейчас она не может с ним видеться, потому что у нее нет для него ответа. На мгновение она задержалась на галерее, опоясывающей внутренний дворик, постояла, наблюдая, как при вспышках молний темная туча наползает на долину. Ощущение тупой ноющей боли в висках смешивалось с мыслью о том, что необходимо дать ответ – и окончательный… – Ричарду.
Анна прошла к себе в келью. Голые стены, узкая кровать, скамья у стены, простой сундук, на котором стоял умывальный таз с кувшином. Над кроватью висело деревянное распятие. За него были заложены веточка кипариса и ветхий листок с начертанной латинской молитвой. Сколько печальных дней и ночей провела она здесь, сколько слез пролила, сколько чудовищных видений являлось ей в полусне! Теперь она уедет отсюда. Хочет ли она этого? Оставить тихое пристанище, чтобы открыто встретить жестокую действительность? Пожалуй, хочет.
– Я люблю эту жизнь! – сказала она с вызовом, обращаясь к распятию. – Мне всегда недоставало смирения. Зачем ты создал меня такой, какая я есть?
И тотчас испугалась дерзости своих слов. Она узнавала в себе прежнюю Анну Невиль – строптивую и упрямую. Даже боль утраты не смогла изменить ее.
Анна отвела створку маленького окошка, прятавшегося в глубокой нише. Оно выходило в монастырский садик, и прямо под ним росло дерево груши. Вдали одна за другой полыхали зарницы, освещая нижний край тучи, нависшей над монастырем.
Вновь послышались раскаты грома. Анна сжала пальцами виски.
– Это невыносимо! Пречистая, как мне быть?
Что же предлагал ей Глостер в обмен на согласие вступить в брак? Уважение, защиту, высокое положение? И, разумеется, любовь? Изувеченный, жалкий – и очень сильный. Анна не могла не признать, что восхищается им и в то же время побаивается его.
– Но я не хочу этого! – выкрикнула она в темноту.
Стремительно поднявшись, она прошлась по келье.
«Пусть я буду одна. Разве не смогу я сама постоять за себя? Я дочь Уорвика! Мне пришлось многое испытать, но я устояла! Ричард когда-то сам сказал, что тот, кто выпрямился после падения, становится вдвое сильнее. И я не беззащитна. К тому же теперь у меня есть мои земли, мои крепости, мои вассалы, наконец. Я смогу, если понадобится, противостоять даже королю!»
Но трезвый голос в глубине ее души печально повторял, что она не может уже оставаться той упрямой и своевольной девчонкой, которая однажды перемахнула через забор и бежала куда глаза глядят.
– Я хочу лишь одного! – вдруг воскликнула Анна. – Я хочу вернуться в Нейуорт!
Эта головная боль! Она сжала виски и едва не разрыдалась. Увы, она отчетливо сознавала, что назад дороги нет.
Воля короля! Во время войны Роз, в которой сложило головы множество могущественных лордов, стало совершенно ясно, что значит противиться его воле. Эдуард как сюзерен властно вершил судьбы вассалов по своему разумению. Так было, когда он решил выдать за Джона Вудвиля, младшего брата своей жены, родовитую герцогиню Норфолк, которой было за восемьдесят, и она рыдала от позора, умоляя дать ей спокойно умереть. Маркиз Дорсет, молодой повеса, получил в жены дочь герцога Экзетера, которую ради этого забрали из монастыря, где она уже приняла постриг. А разве герцога Бекингема не вынудили обвенчаться с Кэтрин Вудвиль, хотя герцог был первым лордом Уэльса и потомком королей?
