- Ублюдок! – прошипела она, схватила со стола разделочный нож и молниеносным движением воткнула его по самую рукоять в заросшую щетиной шею отца.
Удивленное выражение на лице Джорджа, когда кровь хлынула у него из горла ровным, горячим, темно-красным потоком, было почти комичным. С нереальным чувством отстраненности Лорна смотрела, как он беспомощно хватается за нож, а потом переворачивается и падает, как кегля в боулинге.
Это я сделала?
Миссис Малачи начала безостановочно выкрикивать имя Джорджа, а Мег посмотрела на сестру перепуганными, широко распахнутыми глазами.
- Л-л-лорна?! - дико завизжала она, слишком оцепеневшая, чтобы пошевелиться.
Джордж издавал булькающие звуки и метался на линолеуме, как рыба, выброшенная на берег, но Лорна даже не посмотрела на него. Она переступила через его судорожно подергивающееся тело и шагнула к сестре.
Мег вскочила на ноги и, не обращая внимания на красные брызги, покрывавшие футболку старшей девочки, с размаху влетела в ее объятия, уткнулась макушкой ей в подбородок и сжала ее так сильно, как только смогла.
Лорна закрыла глаза и прижалась губами к волосам Мег.
- Он больше не обидит тебя. Он никого больше не обидит, - спокойно произнесла она. На короткий миг ей стало интересно, должна ли она почувствовать горе или, по крайней мере, хоть какое-то сожаление. Но она ничего не чувствовала, кроме облегчения – такого глубокого, что ее затрясло.
Все наконец кончилось.
Мег медленно моргнула, и ее взгляд замер на теле отца.
- Ты уб-била его? Он правда умер?
Теперь Джордж стих и лежал в густой луже темной крови, с открытыми остекленевшими глазами, тупо глядевшими в запачканный потолок.
Лорна облизала пересохшие губы при виде зрелища, развернувшегося перед ней. Оно потрясало своей красотой и окончательностью. Ее глаза наполнились слезами, но это были слезы не по Джорджу Малачи.
- Да.
Мегги сжала ее еще крепче и прошептала:
- Хорошо.
Келли.
Четырнадцатью годами позже.
Было около полуночи, и крохотные островки света поблескивали на поверхности озера, начинавшегося буквально сразу за панорамным окном. В своем пустом, гулком доме на пять спален, Келли Холлоуэй одна сидела на полу посреди гостиной, и ее окружало бесконечное море девственной, чуть тронутой разными оттенками тени, белизны. Белый ковер. Белые занавески. Белые стены. Мили стерильной пустоты.
Черты лица Келли можно было описать как классические: сильная, но женственная линия подбородка, прямой тонкий нос, высокие скулы. Но сегодня, в отличие от большинства дней, она выглядела не лучшим образом. Ее одежда была в беспорядке, а ноги, больше привыкшие к каблукам, а не кроссовкам, и вовсе были босыми.
Она икнула и сглотнула, пытаясь подавить изжогу и стремившуюся назад выпивку. Икота эхом отразилась от стен пустой комнаты – совершенно пустой, за исключением порожней бутылки от виски справа от нее и бутылочки, полной таблеток, слева.
Ее жизнь закончилась. Все. Понадобилось всего шесть месяцев, чтобы она просто испарилась у нее на глазах, и каждая секунда этого процесса была чистейшим адом. Конечно, последний месяц она провела в обнимку с бутылкой, пытаясь позабыть, как все, что было хорошего в ее жизни, утекло сквозь пальцы, словно песок. Но это не помогло отсрочить наступающий день. Она могла замедлить многое, но в конечном итоге, она не могла остановить время. Оно просто продолжало убегать, сводя с ума.
Безжалостно.
Каждая акция. Каждая облигация. Каждая копеечка. Все, ради чего она так тяжко трудилась, все, что она так любила, черт, да даже то, что она ненавидела – все пропало. Бизнес, который она построила с нуля, сама суть ее бытия, больше не существовал. Как будто все тридцать семь лет ее жизни пошли коту под хвост, как будто кто-то просто стер ее личность.
Ее бизнес-партнерша и, по совместительству, бывшая подружка, украла даже ее одежду, когда уходила два дня назад.
- Сука, - судорожно пробулькала Келли, глядя на собственную руку и видя вместо одной две. Она озадаченно пошевелила пальцами. – Надеюсь, следующая баба, которую ты трахнешь, наградит тебя трип…, - она икнула, - триппером.
