- Первое Доверенное Лицо, - прошептал Северин. - Это оно нас так радостно приветствует. А наш-то! На нашего взгляни!
- Да-а, - пробормотал пораженный Владимир.
Милейшего Михаила Семеновича невозможно было узнать. На лице его застыло выражение невыразимой спеси, самого отвратительного чванства и гнуснейшего высокомерия.
- Местный этикет этого требует, - почти не раскрывая рта, прокомментировал Северин. - Тут так: чем больше спеси, тем больше весишь.
На верхней площадке начался обмен любезностями. Они расточали друг другу изысканнейшие комплименты в таких количествах и в таком темпе, что Владимир скоро взмок переводить. Маниловские "именины сердца" здесь прозвучали бы как детский лепет. Минут через пятнадцать старики притомились, и паузы между комплиментами стали возрастать. Наконец массивные двухстворчатые двери растворились, и гостей пропустили в залу.
Едва они вошли, грянула музыка. Звуки, издаваемые духовыми инструментами, были резкими и изобиловали неожиданными переходами. Вдоль стен застыли мужчины в белых кителях с золотыми шевронами. Брюки у них были плиссированными, словно женские юбки.
- Здесь что, танцы будут? - полюбопытствовал переводчик. Он с интересом вертел головой.
- Замри, - зашипел Северин с укоризной. - И лицо... Лицо сделай такое, будто тебе палец прищемили. Об этикете не забывай.
Музыка вскоре угомонилась. Присутствующие оживились и стали собираться небольшими группками. Первое Доверенное Лицо уселся в кресло на возвышении и начал делать землянам манящие знаки рукой.
Высокие гости уселись на небольшую резную скамейку сбоку от возвышения. Переводчику сидеть было очень неудобно: ноги нельзя ни вытянуть, ни подогнуть. Посланник и Северин, казалось, не чувствовали неудобства. Согласно пресловутому этикету, они смотрели прямо перед собой застывшим взглядом. Володя заерзал, пытаясь устроиться поудобнее. Северин фыркнул и незаметно толкнул его локтем в бок.
Первое Доверенное Лицо отеческим взглядом осматривал собравшихся. Володя тоже стал смотреть в зал.
- Северин, кто здесь присутствует? - тихо спросил он.
- Сплошное руководство. Вон там, у дальней колонны, горбоносый красавец в военном талиффе с кисточками. Это Магистр по планированию тайных акций. Жесток, туп и самовлюблен. И все это - в превосходной степени. Ближе к нам - толстячок с испуганным лицом. Его собеседник - вон он - со змеевидной маленькой головкой. Толстячок - Директор конторы внутренней безопасности. Его собеседник - Утешитель и Успокоитель Нации. Видишь, как мило воркуют. Кажется со стороны - закадычные друзья. На самом деле - смертельные враги. Друг друга не жрут только потому, что каждый из них ядовит. Должен сказать, что Утешитель и Успокоитель самый ядовитый экземпляр в местном гадючнике.
Неожиданно для Владимира занавес у стены заколыхался и поплыл в стороны, открывая глубокую нишу. Там в раззолоченном кресле сидел очень бледный человек с отечным лицом и синевой под глазами.
- Всеведущий! - завопил Первое Доверенное Лицо. - Да будет он жив, здрав и невредим! Кто не имеет начала в прошлом, пусть будет бесконечен и в будущем.
Он грохнулся ничком, уткнувшись лбом в пол. Вслед за ним рухнули наземь все присутствующие. Михаил Семенович слегка склонил голову. Северин кивнул. Владимир, не зная, что делать, рассматривал Всеведущего, он же Непостижимый, вытаращив глаза.
Первое Доверенное Лицо встал, тщательно отряхнул колени и едва заметно повел рукой. Занавес закрылся.
- Встаньте, дети мои! - приказал он сильным, чуть надтреснутым голосом человека, привыкшего к публичным выступлениям.
Зашуршали одежды поднимающихся людей.
Первое Доверенное Лицо снова уселся в кресло, с нарочитым наслаждением протянул ноги и бросил любопытный взгляд на Владимира.
- У вас новый сотрудник? - спросил он.
- Да. Но мы тут не для того, чтобы обсуждать кадровые вопросы Представительства, - веско сказал Посланник. - Я хочу заявить вам официально, что у нас имеются сведения о том, что в борьбе с партизанами Антупии, ведущими национально-освободительную борьбу, вы применяете недозволенные методы, запрет на которые нами был оговорен три года назад, а именно: были запрещены к использованию газы ТБ, миксты психотронного и общетоксического действия, также были осуждены и признаны недопустимыми особо жестокие методы войны, вопиюще попирающие все нормы человеческой морали. Я заявляю протест и уполномочен заявить...
