Вздохнув, Джефф сложил руки на груди и отрицательно помотал головой.
— А как насчет той части, где Ночные Искатели, чтобы отомстить тем, кто их убил, продают свои души скандинавской богине Фрейе, которая является ярко-рыжей роковой женщиной, одетой во все белое?
— Никто не догадается, что Фрейя — это Артемида.
Рафаэль зарычал от досады.
— К твоему сведению, в отличие от Артемиды, Фрейя — рыжеватая блондинка. Но в одном ты прав. Она прекрасна и очень соблазнительна. Ей очень тяжело сказать «нет».
— О, — нахмурившись еще сильнее, Джефф посмотрел на него. — Откуда ты все это знаешь?
Рафаэль умолк, вспомнив ту ночь, когда он встретил скандинавскую богиню и она обратила свои чары на него. Это был определенно тот еще денек…
— Богиня Фрейя собственноручно отбирает воинов, попадающих в Валгаллу. В моем случае она хотела забрать меня в свой личный дворец и добавить к своему гарему.
Джефф открыл рот от удивления.
— И ты вместо этого предпочел сражаться за Артемиду? Ты что, дурак?
Иногда паренек был до жути прав.
— Да, оглядываясь назад, я могу сказать, что сглупил. Но в то время Артемида предложила мне возможность отомстить моим врагам, и это показалось мне гораздо более привлекательной перспективой нежели стать секс-рабом Фрейи… Что возвращает нас к тому, что в твоей истории Артемида замаскирована под Фрейю.
— Но ты только что сказал, что она не Артемида и что она тоже приходит за воинами. Так что такое возможно. Она могла заключить сделку вроде той, что описана в моем рассказе.
Ага, а на солнце растут сосульки. Фрейя забирала воинов, а не посылала их обратно в мир смертных бороться с даймонами-вампирами. Это делала Артемида. Однако, не желая больше об этом спорить, когда было ясно, что Джеффа не переубедить, Рафаэль перешел к следующему сходству.
— А как насчет этого? Ральф — господи, парень, ты что, не мог придумать для меня имя получше? — был карибским пиратом, сыном эфиопской рабыни и бразильского торговца… — Он вновь обратился к тексту: — Ростом шесть футов шесть дюймов, Ральф вселял ужас во всех, кто с ним встречался. С бритой головой, на которой одним шаманом, встреченным им в странствиях, были вытатуированы африканские ритуальные символы, он шел по земле, словно был ее хозяином. Более того, черные татуировки иногда сливались с его темно-коричневой плотью, так что казались неотличимыми друг от друга, словно на нем была кожа какого-то пришельца.
Не в силах больше читать описание, которое было настолько жутко похоже на него самого, что ему захотелось придушить своего оруженосца, Рафаэль раздраженно вздохнул.
— Хотя я одновременно и польщен, и в высшей степени оскорблен, уверяю тебя, премий «Хьюго»[2] или «Небьюла»[3] ты за это не получишь.
Джефф снова нахально выхватил журнал у него из рук.
— Ты ничего не понимаешь. Это отличная история. Да и татуировки у тебя не совсем такие, верно?
У Рафаэля от досады задергался правый глаз.
— У меня на шее вытатуирован сложный узор из завитков, и, как и у Ральфа, — прорычал он имя, — такой же у меня на руках. Они достаточно похожи на те, что ты описал. Неважно, как ты сформулировал этот банальный бред, но это моя жизнь, Джефф, причем не слишком хорошо изложенная. Это то, что я не хочу видеть напечатанным черным по белому. Тебе повезло, что за эти триста лет я размяк. В то время, когда я еще был человеком, я бы перерезал тебе глотку, вытащил язык через надрез и оставил тебя привязанным к дереву на съедение волкам.
— Фу, как противно!
— Верно, зато эффективно, — заметил Рафаэль, делая шаг в сторону подростка-переростка. — Поверь, никто не мог меня предать дважды.
— Как насчет парня, что тебя убил?
Глаза Рафаэля вспыхнули, пока он боролся с порывом убить мальчишку. Тому чертовски повезло, что Рафаэлю нравился его отец, верой и правдой прослуживший ему более двадцати лет. В противном случае Джеффа поджидал бы «несчастный случай» прямо… гм, сейчас.
Глубоко вздохнув и стараясь ничем не выдать свой гнев, Рафаэль спросил:
— У меня только один вопрос. Какой тираж у этой газетенки?
Джефф пожал плечами.
— Не знаю. Думаю, около ста пятидесяти тысяч по всему миру.
