Вскоре родители ушли на прогулку и укатили с собой Яну. Я с ними не пошел, хотя отправлялись они к бобровой плотине, которую я обожал. Но Томка для меня была важнее всех бобров в мире! Когда она вернется, я обязательно скажу ей об этом. Хотя нет, не скажу. А то еще зазнается и решит, что раз так, ей теперь все можно. И будет мной вертеть, как хочет!
От нечего делать я наматывал круги вокруг частного поселка, состоящего из ста пятидесяти домов. Сорвав прутик, бил им по кустарникам, пытаясь ударом срезать листья. Получалось плохо, листья просто сминались и обвисали, но срезаться не хотели. Когда это надоело, я вернулся к своему дому, зашел в калитку и сел на крыльце. Теперь я развлекал себя тем, что зачерпывал горсть песка и сыпал на мельтешащих по ступенькам муравьев.
Вернулись родители и загнали меня домой обедать. Я вяло топил ложкой кружочки моркови, представляя, что это вражеские корабли, которые атакуют мое судно ― половинку яйца в центре тарелки.
– Пуф, пуф! ― я изображал пушечную пальбу по врагам.
Эту игру я придумал только что и уже решил рассказать о ней Томке. Обычно мы играли с едой по-другому: строили картофельные мосты, по которым реку кетчупа пересекали макаронные поезда. А по рисовым дорогам ездили морковные грузовики. Я представил восхищенное Томкино лицо в момент, когда я покажу ей новую игру. Вот бы суп завтра еще не кончился, тогда я позову Томку на обед.
Поев, я зашел в спальню родителей, заглянул в детскую кроватку и посмотрел на Янку. Сестренка ― мелкая, будто игрушечная, ― удивленно таращилась по сторонам круглыми глазюками.
– Мам, а когда она уже вырастет? Я хочу научить ее кататься на велосипеде.
– Очень быстро, Стасик, ― сказала мама с улыбкой.
– Завтра?
– Чуть-чуть подольше.
Я дотронулся пальцем до Янкиного носа ― тоже мелкого, с пуговку. Янка улыбнулась. В этот момент она напомнила мне Веселого Старичка из короткометражного русского мультика.
– Жила на свете Янка маленького роста, и смеялась наша Янка чрезвычайно просто. Ха-ха-ха да хе-хе-хе. Хи-хи-хи да бух-бух! ― напел я, и сестренка снова улыбнулась.
Скорее бы она выросла! Мне не терпелось научить ее всем играм, которые придумали мы с Томкой. Тогда уже не придется считать дни, часы и минуты до Томкиного приезда, ведь рядом будет Янка. Я хотел сделать из сестренки Томкину мини-копию. Правда, внешне они друг на друга не походили: у Янки были светло-серые глаза и коротенькие светлые волосики. Это немного огорчало.
Я взглянул на настенные часы в виде карты мира. Часовая стрелка указывала на Австралию ― время приближалось к четырем! Я поднялся к себе в комнату и выглянул в окно. Отсюда, со второго этажа, был хорошо виден деревянный дом Томиных бабушки и дедушки ― выкрашенный в голубой цвет, с терраской, над которой располагалось окно в комнату Томы. Если бы был вечер, можно было бы понять, приехала она или нет, по свету в окне комнаты. Но сейчас был день. Я вглядывался в окно, тщетно пытаясь разглядеть движение за занавеской.
Я в шестой раз направился на разведку.
– То-ма! То-ма! ― прокричал я по слогам, подойдя к дому.
Я ожидал снова увидеть в окно бабушку и даже растерялся, когда открылась калитка и показалась… Тома! Я молча таращился на нее, будто не веря глазам. Последний раз она приезжала две недели назад, но всего на день. Я только успел показать ей свое новое приобретение ― Янку, как Тома укатила обратно. А до этого она приезжала всего на неделю на весенние каникулы. И вот теперь я радовался ей так, будто не видел по меньшей мере год.
Я все смотрел и смотрел на нее. Растрепанные волосы цвета сильно застиранной черной футболки доходили до плеч; чертами лица Тома напоминала куколку: лучистые карие глаза, пухлые щеки и крутой лоб. А вот одежда была как будто мальчишеская: шорты, кроссовки, футболка, сверху ― рубашка.
Тома бросилась ко мне первая, крепко обняла меня и радостно воскликнула:
– Стас! Стас!
Мне всегда нравилось, как по-особенному она произносит мое имя: растягивает последние две буквы, будто не хочет с этим именем расставаться. И со мной. От таких мыслей всегда становилось теплее.
