– Но тебе придется когда-нибудь встретиться с ним, – сказала Лора, когда Хелен изложила ей свои соображения – предварительно поправив макияж и пройдя через общий зал с высоко поднятой головой.
Она сделала вид, что не замечает ни приподнятых бровей Дженни, ни злорадной улыбки Энни.
– Может быть, Мэтью специально взялся вести его дела – чтобы вы с его сыном познакомились?
– Больше похоже на то, что он просто не подумал, – нервно сказала Хелен. Сейчас бы ей самое время разразиться слезами, но она чувствовала, что уже выплакалась, и в любом случае Лора больше будет ее уважать, если она будет держать себя в руках. – Дело в том, Лора, – сказала она, – что Мэтью слишком торопит события, а я хочу, чтобы все было достойно, чтобы его родственники познакомились со мной только тогда, когда сочтут нужным. Спешка, по-моему, неуместна…
– Ну, хорошо, хорошо, – неожиданно сказала Лора. – Ты подготовь документ, а звонит пускай Дженни.
– Спасибо, спасибо, спасибо. – Хелен хотелось обнять ее. – Я так вам благодарна!
– И все-таки тебе стоит поделиться с Мэтью своими соображениями. Тем самым ты предотвратишь возможные ссоры в будущем.
– Да, наверное, я так и поступлю. И спасибо еще раз. И простите, что доставляю вам столько хлопот.
– Нам нужно поговорить, – сказала Хелен Мэтью, когда они в тот вечер оба возились на кухне.
Они почти не разговаривали. «Передай, пожалуйста, сковородку»; «У тебя хлебный нож?» – вот и все слова, какими они обменялись, после того как вернулись домой. Хелен целый вечер готовилась к решительному штурму.
– Мэтью, – начала она.
Мэтью, все еще дуясь, сделал вид, будто не слышит, и продолжал чистить овощи. Хелен положила тряпку, которую держала в руках.
– Ничего у нас не выйдет.
Он не оглянулся, но она видела, что он застыл с ножом в руках и стал ждать, что будет дальше. Она набрала в грудь побольше воздуху. Ну, вперед!
– Нам надо расстаться. Он по-прежнему ничего не отвечал – просто стоял на одном месте, как приклеенный.
– Ты слышал, что я сказала? Я хочу, чтобы мы с тобой расстались. Мне плохо, тебе плохо, твоим детям плохо. Мне жаль, что все так вышло, но…
Он медленно-медленно повернулся к ней. Вид у него был измученный.
– Что? Из-за одной небольшой ссоры ты хочешь взять и все разорвать?!
– Та ссора ни при чем, – сказала она. – Я просто больше не выдерживаю всеобщего осуждения. У меня чувство, что я разрушила чужой дом.
– Ну ладно, извини, что я попросил тебя уйти в воскресенье, когда приедут девочки. Я вовсе не хочу тебя выгонять, я просто тревожился за Сюзанну…
– Я уже сказала, та ссора ни при чем. Дело не только в наших разногласиях. Все вышло совсем не так, как я себе представляла. Мне плохо.
– Нам обоим приходится идти на жертвы, мы это всегда знали. Ведь не думала же ты, что у нас все сразу будет идеально. Мы оба должны приспособиться.
Хелен так и подмывало возразить: «Но я не хочу приспосабливаться, я просто хочу, чтобы ты взял и исчез из моей жизни». Вместо этого она сказала:
– Я хочу вернуть свою прежнюю жизнь.
– Какую жизнь? – сказал Мэтью, не агрессивно, но с глубоким любопытством. – Мы были вместе больше четырех лет, я – твоя жизнь.
– Ну, хорошо, тогда я хочу новой жизни. Ту, в которой не участвуют бывшие жены, дети, сослуживцы, которые отпускают шуточки за моей спиной…
– А, так вот где собака зарыта, – протянул он, совершенно не понимая, в чем дело на самом деле. – Ты стыдишься меня, потому что я намного старше тебя, и тебе кажется, будто люди насмехаются над этим…
– Не в том дело, но, раз уж ты сам заговорил… да, именно так и происходит… – Увидев, как изменилось выражение его лица, Хелен поспешно сказала: – Прости. Прости. Забудь! Как я уже говорила, проблема вовсе не в этом.
– Тогда в чем проблема? Тебе не нравится тот факт, что у меня есть бывшая жена – которая, должен заметить, держится исключительно достойно и мужественно и с которой тебе нет абсолютно никакой необходимости иметь дело – или дети, которых ты видишь раз в неделю по три часа и которых, как я уже сказал вчера вечером, ты не обязана видеть, если не хочешь. Во всяком случае, какое-то время.
