– Тогда почему ты вернулся?
– Не знаю. – Саймон сделал беспомощный жест. – Гас кончил жизнь самоубийством. Я не могу этого понять. Я должен был побывать на месте и все это обмозговать.
– Я понимаю, – сказала Эллен.
Под ее твердым пронизывающим взглядом Саймон чувствовал себя совершенно прозрачным. Таким же уязвимым, как тот нечесаный, нищий и полуголодный подросток семнадцать лет назад.
Он ответил ее же оружием, глядя ей прямо в лицо, пока его холодный взгляд не заставил ее покраснеть и отвести глаза.
– Я тут спрашивал насчет отеля. Люди сказали мне, что ты переделала Кент-Хаус под гостиницу.
– Ты хочешь здесь комнату? – спросила Эллен. На ее напрягшемся лице появилась тревога.
– Я не могу остановиться у Гаса, – сказал Саймон. – Там нет воды, нет электричества. И кругом отвратительная грязь. Мне доводилось спать и в худших условиях, но здесь я бы этого не хотел.
Эллен сцепила тонкие кисти рук. У нее были розовые ногти, отливающие перламутром. Нежные светлые волоски на ее предплечьях поблескивали золотом.
Так. Он заставил ее нервничать. Она не хотела размещать его в своем доме. Черт подери, было бы ребячеством пытаться играть на ее самолюбии. Саймон прекрасно понимал, что он должен сжалиться над ней и тащиться в другой отель. Но одного понимания здесь было недостаточно. Сидящий в нем строптивец, похожий на Гаса, непременно должен был ее подразнить.
– Эл, если ты меня боишься, я уйду. Я не хочу доставлять тебе беспокойство. Я пойду к Хэнсону.
– Я боюсь тебя? Да не смеши ради Бога!
Саймон покачал головой:
– Нет, я серьезно. Если тебе неудобно…
– Почему мне должно быть неудобно? Я свободный человек и знаю свое дело. А у Хэнсона в мотеле дурной запах! И мебель в жженых пятнах от сигарет!
– Это ужасно, – пробормотал Саймон.
Она сердито сверкнула глазами.
– И еще клопы! Тебе хочется мыться в одной ванне с тараканами? Тебе нравится паутина на оконных занавесках?
– Что угодно, только не это.
Успех был налицо. Саймон поднял руки в знак капитуляции, прилагая все усилия, чтобы не ухмыльнуться. Комната была ему обеспечена.
Эллен прищурила глаза, давая понять таким образом, что он манипулирует ею.
– Я так понимаю, Мисси тебя не зарегистрировала?
– Если ты имеешь в виду девушку за конторкой в фойе, то нет, – сказал Саймон. – Она только взглянула на меня – и тотчас убежала. Похоже, она порядком не в себе.
– О Боже, – вздохнула Эллен. – Ну что мне делать с этой девушкой! Значит, она не дала тебе наш рекламный проспект.
– Никакого проспекта, – подтвердил Саймон.
– Ладно. Иди за мной. – Эллен направилась в столовую. – Я объясню тебе наши правила. Плата вперед, наличными или с кредитной карточки. Я стараюсь избегать чеков иногородних банков. Континентальный завтрак – от семи тридцати до десяти, по будням. Полный завтрак – по субботам и воскресеньям, с девяти до двенадцати. Те, кто встает рано, найдут в столовой чай и кофе, с шести тридцати. Кофе, чай и легкая закуска подаются в пять…
– Легкая закуска? – насмешливо повторил Саймон. – Фантастика!
– Да, булочки, печенье или свежие пирожные. – Эллен бросила взгляд через плечо, что придало Саймону смелости поддерживать шутливый тон. – И естественно, на сон грядущий, – продолжала она, – гости собираются в салоне на стаканчик хереса. В качестве бонуса.
Саймон последовал за ней в фойе, пристально глядя на изящный изгиб ее спины.
– Стаканчик хереса? Блеск! Это ли не изысканность!
– Ты также волен скрываться у себя в комнате, если предпочитаешь уединение. Лично мне все равно. – Эллен юркнула за конторку взять автомат для кредитных карточек. – Та комната, которая сейчас свободна, стоит сто двадцать долларов за ночь. Плата наличными или по счету?
– По счету, я полагаю, – сказал Саймон, погруженный в собственные мысли.
– Прекрасно. – Эллен достала из бюро регистрационную карточку и быстро поместила ее в нужную ячейку. – Как долго ты собираешься оставаться?
– Давай начнем с недели.
Эллен протянула руку за кредитной карточкой. Саймон выудил ее из своего бумажника и шлепнул ей в ладонь.
– Да брось ты, Эл.
Она тотчас отвела глаза, и ее профессиональная улыбка слегка померкла.
