Наряду с деятелями имяславия под влиянием Лосева находилась группа научных работников, в большинстве своем верующих, монархистов. Характерно, что часть из них — молодняк (26–29 лет), окончивший советские вузы.
По вопросу об этих связях Лосев дает следующие показания: «Политические настроения моих знакомых в общем были близки моим настроениям. Отношение к Соввласти у всего круга моих знакомых было определенно отрицательное, они оценивали положительно политический строй царской России.
Моя оценка феодализма, капитализма и социализма, их характеристика разделялась ими, они разделяли мою концепцию борьбы двух начал — христианства и сатанизма, определяющих собой содержание различных ступеней исторического процесса».
Особо нужно отметить связи Лосева с отдельными «марксистами», сотрудничающими в крупнейших научных объединениях, которые по личной инициативе завязали отношения с Лосевым, очевидно находя в них отдушину для тщательно скрываемых реакционных настроений.
Таким образом, Лосев А. Ф. играл роль идейного центра для церковно-монархических, активно антисоветских формирований и являлся поставщиком оформленной реакционной идеологии для антисоветских реакционных кругов»>14.
Кто такие имяславцы? Если верить «справке» ГПУ, они проводили «подготовку к вооруженному выступлению», «при аресте оказывали вооруженное сопротивление», бандиты и только. А на самом деле?
Имяславцы (имябожцы) — монахи, впавшие в ересь, считавшие, что имя Божье есть сам Бог, что в имени Бога заключены его слава и сила. Движение возникло перед Первой мировой войной в монастыре Святого Пантелеймона в Афоне. Царское правительство послало военный корабль, чтобы выдворить еретиков из православного монастыря. Их вывезли в Россию, большая часть их обосновалась на Кавказе, где в труднодоступных местах они создавали свои скиты. Имяславие привлекло внимание и вызвало симпатии русской интеллигенции, философов в первую очередь. Лосев был в их числе.
«Человек, — писал Лосев, начиная свою книгу «Философия имени», — для которого нет имени, для которого имя только простой звук, а не сами предметы в их смысловой явленности, этот человек глух и нем и живет он в глухонемой действительности. Если слово не действенно и имя не реально, не есть фактор самой действительности… тогда существуют только тьма и безумие и копошатся в этой тьме только такие же темные и безумные глухонемые чудовища. Однако мир не таков. И вот рассмотреть его как имя я и дерзаю в той книге»>15.
«Философия имени» — вполне академическое произведение, в ней нет полемических выпадов, как в «Диалектике мифа», но в целом книга посвящена той же проблеме — миру личности, ее бытию, осмысленному бытию. После коммунистической революции проблема получила вдруг политическую окраску. Новые властители, стремясь укрепить свои позиции, прилагали все усилия к тому, чтобы отбить у народа историческую память. Традиционные географические названия заменялись на новые, то же самое происходило с личными именами. Исчезать стали Марьи и Дарьи, появились Ленины и Октябрины. Некто Петр Демидов обозвал себя «Лев Троцкий» (но, видимо, ненадолго!)>16. Ныне это безумие нас миновало: Санкт-Петербург, Тверь, Нижний Новгород получили свои традиционные наименования, и личные имена никто не коверкает.
Вернемся, однако, к зловещей «справке». Самое гнусное в ней — обвинение в воинствующем юдофобстве. Цитат никаких, одна «интерпретация». А люди моего поколения помнят зловещие слова Сталина, что активных антисемитов у нас расстреливают. Расстреливали антисемитов, а заодно и семитов. Следствие явно подводило Лосева под смертную казнь.
Приговор оказался более мягким: десять лет лагерей. В тюрьме и на строительстве Беломорканала Лосев провел около трех лет. Нашлись заступники (сестра Ленина М. Ульянова и жена Горького Е. Пешкова), и философ был освобожден. Но до смерти Сталина Лосев — выдающийся мыслитель и блестящий литератор — не мог выступать в печати. В Союз писателей его приняли накануне девяностолетия. Вскоре присудили Государственную премию — за многотомную «Историю античной эстетики».
