На тот момент у меня была теория, согласно которой все «феномены» были обусловлены его психическим состоянием. Слова об утрате контроля доказывали, что причины «явлений» Луиса следует искать в области подсознания, загадочном царстве, почти совершенно нам неизвестном, роль которого в жизни человека усиливается с каждым днем. Заявлять, что многие наши действия бессознательны — не слишком большое преувеличение. Слух — это неосознанное напряжение слухового нерва, зрение — оптического, а простые движения мы совершаем не задумываясь. Более того, занявшись новой формой двигательной активности, например, катанием на коньках, человек часто падает, но несколько часов спустя уже знает, как держать равновесие, и перестает обращать внимание на то, что прежде казалось ему акробатическим трюком. Скольжение по льду становится похожим на ходьбу.
Но специалиста в области головного мозга, исследователя гипнотического воздействия, каким я тогда был, не могла не интересовать работа подсознания. После первого сеанса моя гипотеза состояла в следующем: видя и слыша то же, что и Луис, я стал свидетелем переноса мыслей на расстоянии. Несмотря на успешное изучение гипноза, мне самому не удалось сделать ничего подобного, да я и не пытался. Я знал, что чрезвычайно внушаем. Моя роль этим вечером сводилась к приему невероятно ярких образов. Иными словами, я мог наблюдать явления, существовавшие лишь в воображении моего друга.
Мы обсудили то, что произошло, поднявшись наверх. Он считал, Тварь пыталась связаться с нами. Она двигала стол и стучала, и благодаря ей мы видели огоньки.
— Но что ты подразумеваешь под Тварью? — прервал я его. — Это чей-то дядюшка? Поверь мне, я видел множество призраков на сеансах, и все они говорили ужасные глупости. А если Тварь — не фамильное привидение, а некий дух, то остается вопрос: чей именно?
Луис сидел напротив меня. На столике между нами стояла лампа. Глядя ему в глаза, я видел, как его зрачки внезапно расширились. Дело было не в стремительном изменении освещения. Для доктора это значило лишь одно — страх. Впрочем, через секунду они сузились вновь.
Он поднялся и подошел к огню.
— Нет. Не думаю, что это чей-нибудь дядя. Не знаю, что она такое, я тебе уже говорил. Но если ты спросишь, есть ли у меня гипотеза, я отвечу: Тварь — элементаль.
— Прошу, расскажи подробней. Что это значит?
Его зрачки снова расширились.
— Объяснений на пару минут, — сказал он. — Слушай. В мире есть два начала: позитивное и негативное, так? Рак убивает, а свежий воздух продлевает жизнь. Быть честным — хорошо, лгать — плохо. В человеке эти начала представлены в виде импульсов, но есть сила, которая их внушает. Я подхожу к спиритизму непредвзято. Я научился «ждать», распахнул дверь моей души и сказал: «Входи, кто бы ты ни был!» Думаю, нечто воспользовалось приглашением. Тварь стучала, вращала стол, зажигала огоньки — ты видел это своими глазами. Элементали, как я их называю, — носители негативного начала, говоря иначе — воплощенное зло. О, их видели прежде и, без сомнения, увидят еще не раз. Я не звал сюда добрых духов: не желаю, чтобы музыкальная шкатулка наигрывала «Христос — опора церкви». Впрочем, встретиться с элементалем я хотел еще меньше. Я распахнул дверь, только и всего. Мне кажется, Тварь, которая поселилась в моем доме, пытается общаться со мной, и я пойду до конца. Постигну ее природу. Во имя Сатаны, если это поможет, я хочу знать, что она такое!
События, произошедшие потом, могли быть просто игрой воображения. Вот — мое описание случившегося. Фортепиано с раскрытыми нотами стояло в дальнем конце комнаты, у самой двери. Внезапно по помещению пронесся сквозняк, столь сильный, что листы на пюпитре перевернулись. Он задел вазу с нарциссами, и те склонили свои золотые головки, коснулся свечей, стоявших неподалеку от нас, и их пламя дрогнуло и посинело. Затем порыв ледяного ветра ударил в мою ладонь, и, закружившись, достиг Луиса, взъерошив ему волосы. После странный вихрь слетел к огню. Языки пламени, встав у него на пути, взмыли вверх, а коврик у камина затрепетал.
