Джек потрясенно ощутил, как гигантская рука схватила его за шею и выдернула из кресла. Он внезапно оказался на коленях перед проповедником, а его поднятые руки были зажаты между ладонями преподобного Лео Барнета. Слезы лились у Барнета по лицу, которое он поднял к небу, восклицая в молитве:
– И потому если человек во Христе, то он обновляется. Все прошлое уходит, и все становится новым.
Джек решил, что сила этого человека была почти осязаемой. Это не могло быть просто актерством и мошенничеством. Джек был хорошо знаком со всеми театральными приемами, но ничего подобного никогда еще не видел.
«Он – туз! – подумал Джек. – Боже, он действительно туз!»
Наверное, до этой минуты он по-настоящему в это не верил. Барнет – туз, и Джек был намерен его разоблачить.
11.00
Кэл Редкен говорил как прыщеватый подсевший на нездоровые продукты тип: его слова звучали невнятно, пробиваясь через зажеванные куски шоколадных батончиков, ирисок и чипсов. Судя по голосу, он должен был быть толстым, медлительным и ленивым.
Соответствовало действительности только первое.
Грег сделал его своей марионеткой очень давно, скорее инстинктивно, чем осознанно. Он играл с чудовищным аппетитом Редкена, забавляясь тем, что может заставить человека есть столько, что он в действительности будет тошнотворно нафарширован едой. Однако такой порок не был особо хорошей пищей для Кукольника, так что Грег крайне редко использовал этот контакт. Редкен не был Хирамом – тузом с особыми способностями и вкусами. Редкен был умелым, хоть и практически неподвижным, следователем. Никто лучше него не мог разобраться в путаном лабиринте бюрократии. Именно Редкен за ночь составил недоказанную паутину предположений, которую Грег использовал при встрече с Тахионом.
Теперь надо было позаботиться о том, чтобы она превратилась в факты.
После двух сигналов вызова трубка была снята, и там прозвучали сначала громкий звук глотания, а потом и голос, который произнес:
– Редкен.
– Кэл, это Грег Хартманн.
– Сенатор.
Звук рвущегося целлофана: открыт новый пакет с едой.
– Вы мой пакет получили?
– Рано утром. Спасибо, Кэл.
– Нет проблем, сенатор. Вы мне поручили узнать интересные вещи, – добавил он задумчиво, что-то откусил и громко зачавкал.
– Именно об этом я и хотел с тобой поговорить. Нам нужно еще кое-что разузнать. Мне надо понять, можно ли выдвинуть против Тахиона обвинения.
– Сенатор, – глоток. – Сейчас у нас только косвенные данные. То, что русский агент работал в нужном городе в нужный момент, еще одна случайная встреча в Лондоне в прошлом году, ваш контакт с разведкой, чей-то рассказ и еще несколько нечетких связей. Ничего надежного. Даже близко нет.
– Его это чертовски напугало, Кэл. Я это видел. Так что я уверен, что тут что-то есть.
– Но до того, чтобы это доказать, еще очень далеко.
– Так надо подобраться поближе! Ты помнишь, что нам в прошлом году сказала Видео: у Гимли и Кахины определенно были связи с Советами. Как-то ночью в прошлом году в Нью-Йорке с ними встречался агент, и Гимли называл его Поляковым.
– Поляков умер, сенатор. Все наши источники говорят одно и то же, и в КГБ и ГРУ тоже так считают. Может, они используют его имя просто для того, чтобы нас запутать.
– Они все ошибаются. У Видео в голове по-прежнему остались изображения. Тот человек совпадает с описанием Полякова.
– Как и еще несколько тысяч человек. Толстых, лысых, старых мужчин везде полно. К тому же ни в одном суде не примут в качестве показаний способность джокерской дикой карты. Мысленная картинка – это не фотография.
– Это то, с чего можно начать. Найди Видео, посмотри, что у нее есть. Выслушай ее. А потом начинай копать.
Редкен вздохнул. Обертка прошуршала сухой листвой, и его голос внезапно приглушило что-то мягкое.
– Хорошо, сенатор. Я это сделаю. Постараюсь. Когда вам нужны результаты?
– Неделю назад. Самое малое – вчера.
Еще вздох.
– Понял. Сейчас сразу позвоню в Нью-Йорк. Что-то еще?
– Быстро, Кэл. Мне срочно нужны эти результаты.
– Вы просите, чтобы я пропустил ланч.
– Сделай это, и я куплю тебе собственный ресторан.
– Договорились, сенатор. До связи.
