Джек воззрился на Хартманна. Это циничное высказывание звучало у него в голове погребальным звоном. Неужели Грег серьезно может поставить жизнь, здравый рассудок и тюрьму вровень с его собственной никчемной потерей самоуважения?
Наверняка за своей маской искренности Хартманн смеется – издевается над ним!
Джек тряхнул головой. С момента их встречи на «Крапленой колоде» Хартманн стал человеком, которому удавалось примирить Джека с самим собой. Сказанное им сейчас мало чем отличалось от того, что он говорил Джеку прежде. Тем не менее сейчас это высказывание казалось бездумной позой политикана, а не словами искреннего друга.
– Грег, что случилось? – невольно вопросил Джек.
Хартманн опустил руку и отвернулся.
– Прошу прощенья, – сказал он, – немного перенапрягся.
– Вам нужен отдых.
– Думаю, он нам всем не помешал бы. – Хартманн откашлялся. – Чарльз сказал, что ты вчера очень нам помог.
– Просто обеспечил нескольким конгрессменам выпивку и трах.
Хартманн хохотнул.
– Чарльз сообщил мне их имена и телефоны их номеров в отеле. Как только мы позавтракаем, я им буду звонить. Возможно…
Дверь открылась. Джек вздрогнул, проливая кофе. Он повернулся и увидел – не Хирама Уорчестера, а Эми. Стыдясь своей нервозности, Джек потянулся за салфеткой.
– Извините, что прерываю вас, джентльмены. Мне только что позвонили из Джокертауна. Возникла потенциальная проблема. Только что в Нью-Йорке нашли убитой Кристалис. При этом были задействованы способности тузов.
Джек почувствовал изумление. Он несколько месяцев провел рядом с Кристалис на «Крапленой колоде», и хотя никогда не мог чувствовать себя в ее обществе непринужденно – органы и мышцы, видимые сквозь прозрачную кожу, слишком остро напоминали Джеку о том, что он видел во время Второй мировой и в Корее – он чисто абстрактно восхищался тем, как Кристалис живет со своим уродством, ее культурной речью, мундштуком, старинными игральными картами и суховатыми манерами.
Лицо Хартманна окаменело. Когда кандидат в президенты заговорил, голос его звучал напряженно:
– Какие-нибудь подробности известны?
– Похоже, забили до смерти. – Эми поджала губы. – Барнет сможет устроить из этого пропаганду: это очередная «разнузданность диких карт», которой необходимо положить конец.
– Я ее хорошо знал, – выдавил из себя Хартманн.
Его похожее на маску лицо казалось странным для человека, который всегда был таким открытым со своими друзьями. Джек задумался, нет ли у этой смерти каких-то аспектов, которые ему не известны.
– Тони Кальдероне прилетел вчера поздно вечером, – сказала Эми. – Может, вам стоит поручить ему подготовить заявление на случай, если Барнет попытается это использовать.
Хартманн вздохнул.
– Да, придется. – Он повернулся к Джеку. – Джек, боюсь, что мне придется тебя оставить.
– Мне уйти?
В устремленном на Джека взгляде Хартманна снова появилась озабоченность.
– Я был бы очень тебе благодарен, если бы ты остался. Вы с Хирамом Уорчестером – два моих самых выдающихся сторонника. Если бы вам удалось уладить ваши разногласия, это очень много для меня значило бы.
Джек на секунду задумался о том, удалось ли Иуде Искариоту и святому Павлу уладить свои разногласия.
Он вздохнул. Рано или поздно через это пройти придется.
– У меня к Уорчестеру претензий нет, Грег. Это у него ко мне они есть.
Хартманн улыбнулся.
– Вот и хорошо, – сказал он.
Он снова поднял руку и сжал Джеку плечо.
После того как Хартманн с Эми ушли, кабинет резко опустел. Джек смотрел, как на столе стынет завтрак.
Планер Эрла у него в голове падал снова и снова.
9.00
– Сара, – сказал Рикки Барнс, – тебе надо бросить всю эту историю с Хартманном. У тебя крыша едет. У тебя развивается навязчивый невроз.
Они сидели за круглым столиком, застеленным зеленой клетчатой клеенкой, у окна «Ле Пип». На улице группа делегатов из какого-то сельскохозяйственного штата в аляповатых галстуках ехала вниз по выложенным плитками внутренностям торгового центра «Пичтри» в направлении вестибюля отеля «Хайатт». Вокруг другие делегаты сражались с декоративными папоротниками за место, пытаясь подкрепиться низкокалорийной «новой яичной кухней». Им приходилось выбирать между ней, фастфудом и ресторанами отеля, где все места были зарезервированы до конца столетия.
