Никто из родителей его учеников не подозревал, что он живет в Гарлеме. Жизнь за пределами Девяносто шестой улицы, как карточный долг или отец-алкоголик, считалась чем-то постыдным, что следовало скрывать. Прежде он жил ближе к Парк-авеню: когда он только окончил учебу, поселился у своей девушки, на Первой, всего в нескольких кварталах от апартаментов Тейеров. Тогда он еще не работал репетитором, и пока она была на занятиях, примостившись на краешке ее кровати, писал наброски к диссертации. Табита приходила после целого дня в библиотеке, а он сидел в трусах перед телевизором и ел ее кукурузные хлопья. После нескольких недель такой жизни она его турнула, но предварительно устроила на работу в агентство, где сама нанимала репетитора, чтобы подготовиться к вступительным экзаменам. Они остались друзьями, и каждый раз, навещая ее, Ной убеждался, что единственным следствием его переезда было меньшее количество крошек возле тостера и сократившийся вдвое расход туалетной бумаги.
Вопрос был в том, куда переехать. Табита показала ему «чудную, полностью обустроенную квартирку» возле Грамерси-парка, которую нашел ей отец, агент по продаже недвижимости. Ною квартира очень понравилась, но он подсчитал, что, поскольку он должен отдавать кредит, платить за нее две тысячи в месяц будет просто не в состоянии. Тогда Ной решил воспользоваться объявлениями в газете «Виллидж войс». Большинство квартир из тех, что он мог себе позволить, находились в Бронксе, несколько в Гарлеме («особый шик этому району придает близость к Колумбийскому университету»), и еще предлагалась комната в плавучем доме в районе Хобокена, штат Нью-Джерси. В результате Ной переехал в Гарлем.
Это, конечно, был колоссальный минус: Ной понимал, что стать частью высшего мира, на который он работал, можно было лишь будучи человеком респектабельным. Но он не обладал ни состоянием, ни особой общительностью – ничем иным, что ценилось на Манхэттене.
Отец Ноя умер задолго до того, как Ной стал настолько взрослым, чтобы понять, что он за человек, и скромная пенсия подарила его матери возможность не работать, а ее сыновьям – необходимость существовать на полторы тысячи в месяц. Мать рассказывала Ною, что деньги дали ей ощущение свободы, возможность заделаться «джентри». Не обременяя себя практическими надобностями, она сосредоточилась на придуманном ею маленьком мирке. Ей, женщине, одержимой литературой девятнадцатого века («Я бы стала профессором, – говорила она, – если бы только окончила школу. Но это я как-то упустила»), ее положение казалось завидным – в собственных глазах она была героиней романа, может быть, Пипом у Диккенса или Изабеллой Арчер у Генри Джеймса. Для всего остального мира она была чуть ли не нищей, чем-то не намного большим, чем придорожный мусор. Она переехала в Виргинию, в городок, где была государственная школа, купила сборный домишко (она именовала его не иначе как «коттедж», хотя его привезли из Алабамы упакованным в полиэтилен, причем алюминиевые щиты противно звякали один об другой), и приобрела под него маленький участок земли возле местного водохранилища. Водохранилище было, словно ресницами, окаймлено рощицами, которые сделали детство Ноя по-настоящему волшебным.
Дальше мать Ноя занялась самосовершенствованием, что в ее понимании означало читать книги, плавать в водохранилище, сочинять пламенные письма в защиту окружающей среды и учить детей помогать ближнему и думать не только о себе.
Мальчишками Ной с Кентом радостно бегали за матерью по лесу. Ной мастерил поделки из трубок, остававшихся от рулонов бумажных полотенец, что стояли у них под раковиной; Кент пополнял свою коллекцию желудей. Вскоре Ной сам стал активно читать. Начал он с «Кролика Питера» и «Ветра в ивах», кульминацией же стали две недели, когда во втором классе у него была ветрянка и он прочел все четырнадцать книг про волшебника из страны Оз – по одной в день. В десять лет он решил, что теперь будет читать только «взрослые» книги, и, проникшись «Драмой одаренного ребенка» доктора Уорда, торжественно спросил мать, может ли быть так, что он толком не научится быть хорошим сыном и при этом не будет иметь собственных желаний.
