Я увидел гробницы со священными обелисками перед ними и шалаши живописцев и каменщиков. Я увидел священную лестницу, но не подошел к ней и не остановился, ибо торопился подняться еще выше, туда, где, как и тут, я знал, всегда дул порывистый ветер. Небо над моей головой было безоблачным, но ветер этот шумел у меня в ушах так, как будет он шуметь через много лет — когда я в совершенно другом обличье стану подниматься по лестнице к моей могиле, держа в руках черный сосуд с камешками одной из моих жизней. Даже если эти записки пропадут, даже если меня подведет память, непременно я вспомню историю моей жизни, как только взгляну на эти камни. Ветер, сильнейший ветер будет дуть в тот день на горной вершине, а небо останется ясным и синим.
Далеко на севере раскинулось мое озеро, мое прекрасное большое озеро, блестевшее среди голубых гор. Я узнал его, мне показалось даже, что я слышу шелест тростника, вдыхаю знакомый запах береговых трав и пью его чистейшую воду. Потом я взглянул на запад, туда, где голубым конусом возвышалась давно мне знакомая гора богини. И наконец я обернулся к лестнице, обрамленной расписными колоннами, и к священной дороге, которая вела через долину вверх по склону, усеянному квадратами возделанных полей, к моему городу. Эта страна голубоватых холмов была моей страной и страной моего отца. Я хорошо помнил ее. Мои ноги, мое сердце узнали ее сразу, стоило мне ступить на нее, а вот мозг успел за долгие годы многое позабыть…
От радости у меня закружилась голова, и я опустился на колени и поцеловал землю, на которой родился. Я поцеловал землю, мою мать, и поблагодарил ее за то, что после долгих странствий мне удалось отыскать дорогу домой.
По небу носились, играя, светящиеся облачка; я, направляясь вниз, заглянул в темную глубину жертвенного источника и подошел к гробницам. Я нимало не колебался. Положив руку на круглую вершину могильной колонны, украшенной танцующими оленями, я прошептал:
— Отец, отец, твой сын вернулся.
Потом я сел на теплую землю перед гробницей моего отца, и меня охватило чувство покоя и безопасности. Мне ничто больше не угрожало, и я с удовольствием рассматривал яркие статуи богов на крыше городского храма, освещенные лучами заходящего солнца. Незаметно я заснул, а пробудили меня посреди ночи сильнейшие раскаты грома. Я открыл глаза, увидел зигзаги молний и подставил лицо ласковым струям дождя. Гром все грохотал, а потом вздрогнула земля — это молния ударила в вершину горы. Я торжественно воздел руки к небу и сплясал ликующий танец молний; я кружился так же исступленно, как тогда, когда танцевал танец грозы по дороге в Дельфы.
Солнце стояло уже высоко, когда я проснулся, дрожа от холода, и торопливо поднялся, растирая замерзшие руки. И тут я увидел, что меня окружает несколько живописцев и каменотесов. Заметив мое движение, эти люди, как всегда пришедшие сюда трудиться и с удивлением и испугом присматривавшиеся ко мне, вздрогнули и отступили, а страж гробниц даже поднял, защищаясь, свой посох. В этот миг к нам приблизился жрец молний с венком на голове, в широких священных одеждах. Он подошел прямо ко мне, наморщил лоб и вгляделся в мое лицо. Потом он поднес левую руку к глазу, а правую поднял для приветствия.
— Мне кажется, я узнаю тебя, — сказал он взволнованно. — Тебя ваяли скульпторы и писали художники. Так кто же ты и чего хочешь?
— Я искал и обрел, — ответил я. — Мои ноги сами привели меня сюда. Я, Турмс, сын моего отца, вернулся домой.
Седовласый каменотес отбросил свое зубило и, расплакавшись, опустился на землю.
— Я узнаю его, — воскликнул он. — Наш царь наконец-то вернулся к нам, и он все так же молод и прекрасен.
Он хотел было обнять мои колени, но я отстранился, сказав:
— Нет-нет, ты ошибаешься, я вовсе не царь.
Двое живописцев побежали в город, желая первыми принести туда весть о моем прибытии. И тут опять заговорил жрец:
— Я видел молнии. Посвященные знали, что ты придешь к нам, еще девять лет тому назад, но многие решили, что ты не отыщешь дороги. Однако никто не смел вмешиваться в дела богов и выпрямлять твой путь. Один из наших авгуров уже приветствовал тебя, когда ты прибыл в Рим, и дал о тебе знать посвященным, да и от верховного жреца молний получили мы известие о том, что ты приближаешься. Нынче ночью молнии радовались твоему возвращению. Ты истинный лукумон?
