Я сменил свою красивую обувь на римские сандалии с толстыми подошвами, надел простой хитон и серый шерстяной плащ. Волосы у меня уже отросли, и я собрал их на затылке в пучок. Арсиноя смеялась до слез, увидев мое новое обличье. Ее веселье немного скрасило нашу разлуку, печальную для нас обоих. Терций Валерий сказал:
— Ты прав, Турн: внизу, на земле, можно иногда увидеть больше, чем сверху, с крыши храма. В твоем возрасте и у меня были мозоли на руках, а ладони шириной с лопату. В этой одежде я начинаю уважать тебя еще больше, чем раньше.
В Вейи, ближайшем из этрусских городов, я пробыл до лета; все там у меня сложилось весьма удачно. Я остановился на приличном постоялом дворе, где никто не проявлял излишнего любопытства и не спрашивал, куда я хожу и чем занимаюсь, как это принято у греков. Прислуга, молчаливая и вежливая, очень меня устраивала. В общем, у Вейи не было ничего общего с шумными и яркими греческими городами; казалось, я очутился в другом мире. Постоялый двор был довольно скромный, что соответствовало моему внешнему виду, но, несмотря на это, там не было принято есть пальцами, и слуга ежедневно клал около моего блюда серебряную вилку с двумя зубьями; видимо, ему даже в голову не приходило, что ее могут украсть.
Я старался не заводить лишних знакомств, много бродил по городу, наслаждался свежим воздухом. Люди там вели себя скромно и были вежливы и предупредительны. Я чувствовал себя замечательно, постоянно сравнивал Рим с Вейи, и первый казался мне городом варваров. У меня сложилось впечатление, что жители Вейи были того же мнения, хотя я ни разу не слышал, чтобы они плохо отзывались о Риме; вернее сказать, они жили так, как будто Рим вовсе и не существовал и не было у них с этим городом мирного договора на двадцать долгих лет.
В первое же утро, выйдя на прогулку подышать воздухом, который после насыщенного болотными испарениями воздуха Рима был как чудодейственный бальзам, оказался я на небольшой площади и сел там на истертую каменную скамейку. Люди спешили куда-то по своим делам; торговец вел осла с красивой бахромой на голове и с тюками овощей на спине; крестьянка разложила на чистом полотенце головки сыра на продажу. У меня захватило дух — я вдруг осознал, что раньше пережил уже мгновения подобного счастья. Узнал я также барельефы из глины, украшавшие дома. Потом я встал со скамьи и решительно свернул за угол хорошо знакомой мне улицы. Передо мной предстал высокий храм; его фасад с колоннадой я уже когда-то видел.
Удивительные по красоте, разрисованные яркими красками глиняные скульптуры на крыше храма изображали Артемиду, защищающую лань от Геракла. Другие боги окружили их и, улыбаясь, смотрели на происходящее. Я поднялся по лестнице и через ворота направился к колоннам.
Сонный служитель храма покропил меня из священного источника, обмакнув в него веточку. У меня больше не оставалось сомнений; все это я пережил в какой-то другой жизни.
В глубине храма во внутренней целле возвышалась статуя богини Вейи. Из отверстия в потолке на нее падал свет. Она была обворожительно прекрасна; мечтательно улыбаясь, она держала на руках ребенка, а у ног ее замерла длинношеяя гусыня. Мне не надо было обращаться к служителю, чтобы узнать ее священное имя, потому что с ребенком и гусыней изображали одну-единственную богиню. Но вот объяснить, откуда мне было известно, что ее зовут Уни, я не мог. Я приложил левую руку ко лбу, воздел правую и склонил голову в знак приветствия. Что-то в глубине моего существа подсказывало мне, что то место рядом со статуей богини, где я стоял, было священным с древнейших времен — куда раньше, чем появился этот храм, и этот город.
Жреца не было, и служитель, поняв по моей одежде, что я чужестранец, стал рассказывать о дарах и о святынях, расставленных вдоль стен. Но я не стал слушать и отослал его прочь кивком головы. Меня притягивала к себе только Уни, богиня, олицетворявшая женскую нежность и доброту.
Только потом я вспомнил, что пережил все это несколько лет назад в храме богини в Эриксе. Тогда я видел чудесный сон и отлично запомнил его. Со мной, конечно, и прежде случалось наяву то, что раньше я переживал во сне, но для меня было загадкой, какая связь существовала между святилищем Афродиты в Эриксе и этим храмом милосердной любви и счастья материнства. Возможно, богиня попросту зло смеялась надо мной.
