Было уже поздно, но мне не спалось, и я вышел во двор курганчи. Под навесом, где стояли кони, кто-то шептался. Я прислушался. Незнакомый мне голос усо — варивал Балта-Шиха послать в пески за джигитами И расправиться с нами. Балта-Ших молчал. Я с замиранием сердца ждал, что он ответит.
— Хоп, — после недолгого раздумья оказал Балта-Ших и этим лаконичным ответом решил свою участь.
Я вернулся в кибитку и шепотом предложил Лучинскому приготовить незаметно оружие. Вскоре в кибитку вошел Балта-Ших и принес несколько бутылок вина. Вслед за ним в кибитку вошли курбаши Загир-бала и Бабаджан-бала.
Балта-Ших разыгрывал роль радушного хозяина, усиленно подливая нам вино. Напрасно я пытался встретиться с ним взглядом. Балта-Ших каждый раз отводил глаза в сторону.
Вдруг за воротами курганчи послышался удаляющийся конский топот. Все стало предельно ясным. Тот, кто вступил на путь предательства и решил идти по этому пути, — наш враг.
Я подал команду «Огонь!» и выхватил маузер.
…Кибитка наполнилась запахом пороха и треском револьверных выстрелов. Опрокинулась и погасла керосиновая лампа. Басмачи были убиты.
Банда, узнав о гибели своих курбашей, разбежалась.
1929 год в республиках Средней Азии был годом большого политического и хозяйственного подъема. В кишлаках и аулах бедняки и середняки организовали первые колхозы. В городах строились хлопкоочистительные и маслобойные заводы. Росли ряды национального рабочего класса, который настойчиво требовал проведения социалистических преобразований.
В этот год воинские части Среднеазиатского военного округа, успешно завершив ликвидацию басмачества как политической силы, на которую опирались контрреволюционные элементы, приступили к мирной учебе.
На территории Туркменской ССР состоялись большие маневры, которые по времени совпали с японской провокацией на КВЖД и потому проходили с особым подъемом. В маневрах принимали участие 8-я отдельная 262 Туркестанская кавалерийская бригада, которую снова принял мой старый боевой товарищ К. П. Ушаков, и моя Туркменская кавалерийская бригада.
Бригада Ушакова вышла из Мерва и двигалась вдоль нашей государственной границы. Навстречу ей шла моя бригада. Заключительная часть маневров должна была состояться в районе Теджена. Сюда прибыл командующий округом П. Е. Дыбенко.
Посредники затруднялись, какой из двух противостоящих бригад присудить победу в промежуточных действиях. Решить это должно было столкновение главных сил. Оно произошло на равнине, в нескольких километрах от города. Обнаружив друг друга, бригады развернулись и пошли в атаку. Это было незабываемое зре-лище. Искусно маневрируя, на полном аллюре производя сложные перестроения, бригады сближались, стараясь охватить фланги «противника». Когда трубы про-играли отбой, посредники опять оказались в затруднительном положении, настолько безукоризненно действовали бойцы и командиры обеих бригад.
Объезжая строй, командующий округом назвал бригады стальными. Эта оценка молодой Туркменской бригады, лишь недавно вступившей в ряды Красной Армии, была наградой за настойчивую учебу.
Еще не успели вернуться в свои гарнизоны полки, принимавшие участие в маневрах, как поступило сообщение, что советскую государственную границу перешел матерый бандит Максум-Фузайль.
Максум приурочил это к III съезду Советов Таджикской АССР, принявшему решение о преобразовании ее в Таджикскую Советскую Социалистическую Респуб-лику в составе Советского Союза.
К Максуму примкнули раскулаченные баи, и его банда выросла до 800 всадников. Басмачи захватили Калай-Хумб, Товиль-Дору и Хаит, зверски расправляясь с работниками советского и партийного аппарата. Но надежды Максум-Фузайля на то, что он будет поддержан местным населением, не оправдались. В кишлаках местные отряды самообороны оказали басмачам ожесто-ченное сопротивление. А тем временем в район действий шайки перебрасывались части Красной Армии.
По приказу П. Е. Дыбенко командир 7-й отдельной кавалерийской Туркестанской бригады (бывшей 1-й) Т. Т. Шапкин направил из Дюшамбе в Гарм эскадрон 79-го кавалерийского Алайского полка (бывшего 1-го) под командованием А. И. Бенько.
