В январе ударили морозы. Под вой пурги и треск мороза Туман матерел. Славка не мог нарадоваться на своего дружка. Но в феврале нежданно-негаданно пришла беда.
Никогда Туман не был таким притихшим. Когда Славка появился на крыльце с миской в руках, пес не встретил его радостным лаем. И завтракать не стал.
— Что с тобой, Туман?
Тот грустно посмотрел на хозяина, опустил голову между передними лапами и закрыл глаза.
Последние Славкины сомнения исчезли. Собака больна и, как видно, тяжело. Он похолодел от мысли, что все это может плохо кончиться.
— Как же так, Туман?
Пес чуть приоткрыл глаза, будто хотел сказать: «Сам не знаю, как это случилось. Хвороба подкралась неслышно — без шума, без запаха. Еще ночью всего меня ломало, а к утру горел, как в огне. Ладно, иди к себе, я уж выкарабкаюсь из этой истории как-нибудь один».
— Что это ты вдруг? — спросил Петр Иванович, когда сын переступил со своей ношей порог.
— Заболел, — коротко ответил Славка. — Дай, мама, денег. Повезу в поликлинику.
Елизавета Петровна, ни слова не говоря, полезла в комод.
— Вези на такси, — сказала она.
Славка накинул пальтишко и побежал на шоссе ловить зеленый огонек. Через двадцать минут он подкатил к калитке на «Победе».
Петр Иванович вызвался ехать тоже. Когда все трое сели в машину, водитель спросил:
— Далеко?
— До ветеринарной поликлиники, — торопливо сказал паренек.
Шофер наморщил лоб.
— Не припомню такую.
Славка со страхом спросил:
— То есть как это? Нету, что ли?
Лицо у него стало бледнеть. Водитель поспешил успокоить.
— Ну, почему же нету? Есть такая в Москве поликлиника, и не одна, наверное. Только адреса я не знаю.
— Тогда вот что, — решил Петр Иванович, — едемте до справочного киоска у метро «Сокол», там узнаем.
И в самом деле девушка в справочном, полистав толстую книгу, сразу же написала на бумажке улицу и номер дома.
Не везет так не везет! Когда они приехали в поликлинику, оказалось, что там выходной. Туман сдавал. То ли его укачало в «Победе», то ли болезнь все больше забирала, только у него бока учащенно ходили. По всему видно — свет не мил ему.
Славка умолял открыть двери и пустить его к дежурному врачу, ведь должен быть хотя бы один на поликлинику. Оказывается, такого врача штатом не предусмотрено.
— Если овчарке очень плохо, позвоните в скорую помощь, только в «скорую» не для детей, а для животных. Есть такая в Москве. — И угрюмый санитар прокричал через стеклянные двери номер телефона. Петр Иванович аккуратно записал.
Звонили из автомата за углом. Отец, волнуясь, объяснял, доказывал. Наконец:
— Спасибо, мы быстренько, — и повесил трубку.
Осмотрев собаку, ветеринарный врач покачал головой и вдумчиво произнес:
— М-да…
— Что с ним? — спросил Славка.
— Чума.
— Чума!!!
— Чума, молодой человек. Будем надеяться, выживет. Сколько ему месяцев?
Славка сказал.
— Ага, еще не прошел, значит, полный курс дрессировки.
Врач забарабанил пальцами по столу, раздумывая над тем, говорить или не говорить. Решил сказать.
— После такой болезни собаки, если остаются живыми, как правило, не пригодны к службе…
— Неправда! — крикнул Славка.
Врач пожал плечами.
— Чего ты шумишь, — тихо сказал отец. — Доктора больше нас с тобой знают.
А врач уже протягивал бумажку.
— Вот, отвезите собаку в лечебницу. Необходимо стационарное лечение. Если, конечно, вам нужна дворняжка.
Это было жестоко — так сказать о собаке с родословной, о его друге, к которому он так привязался и полюбил.
Славка чуть не расплакался: «Дворняжка… Ты овчарка, Туман, и останешься овчаркой! Пойдем, мой милый. Ух, какой ты стал тяжелый!»
Три недели провел Туман в лечебнице. И все три недели Славка не находил себе места. Больную собаку он навещал каждый день. Лечебница находилась далеко, от дома надо было ехать часа два — не меньше. Но расстояние паренька нисколько не смущало. Он трясся в трамвае, мчался в метро, жался в автобусе. Привозил из аптеки пенициллин для вливаний, а из дома молоко, мягкую косточку, бабушкину шанежку или мясной бульон. Славка ухаживал за больным другом, будто это не собака вовсе, а по крайней мере меньший брат, попавший в жестокую переделку. «Открой, Туман, рот, проглоти таблетку, да не упрямься, пожалуйста. Давно бы так!»
