То вверх, то вниз – на взлетах или срывах
Извилистого вольного стиха.
И змейкой – вбок, в уклончивых извивах,
Улиткой – впрямь, на сочне лопуха.
И засмеяться: как легко и ловко!
И заворчать: какая чепуха!
Но мне милей тугая рифмоловка
Размеренных ямбических теснин,
Где мудрена увертка и сноровка.
Мне мил чертеж расчисленных терцин:
Два катета скосит гипотенуза,
Мужские рифмы – женской рифмы клин.
Напор воды сильней всего – у шлюза,
И прихотям свободного пера
Покорней всех классическая муза.
Напомни мне, античная сестра,
В подсчете слов скупа неумолимо,
В подборе слов избыточно щедра –
Что видела я, вправду или мнимо,
По обе стороны добра и зла,
Смеясь над тем, что мной сугубо чтимо,
Идя сквозь всё, как нитка без узла,
Не удержима никакою тканью,
Вольна и до упаду весела.
Почтим сперва тройных созвучий данью,
Оконченных на ять или на е,
Всех тех, кто вторил нашему молчанью.
Кто с нами в лад плясал на лезвее.
О, мало их, со-узников нам, ибо
Кому приятно быть deshabille
[2]?
Все – либо в бархате и шелке, либо
В подобранной набойки пестроте.
Кто с нами был и ниш, и наг – спасибо.
А те, кто нас оставил втуне – те.
Кто мимо шел, не замечая, ли же
Не нисходя к звенящей немоте –
Они еще дороже нам и ближе,
Тем ярче светят нашей темноте
В небесном, скажем набожно, престиже.
Нам – предстоять в погибельной черте,
Хотя в Москве, в Анапе, иль в Париже,
Но – в благости очередном хвосте –
У лика приснопесенного, иже
Достойно есть прославить не на три,
А на шесть рифм, одна другой не ниже.
О, голоса, затихшие внутри,
В никем не обитаемых покоях,
Покинутой земли сазандари,
В чужой стране послушает – о, кто их?
В часовне, где давно ни служб, ни треб,
Кто ненапетый разогнет октоих?
Наш, муза, жребий грустен и нелеп:
Не мучит он, а только так, корежит –
Не лезет ни в Элизий, ни в Эреб,
А – полудьяволит и полубожит.
Ведь судят нас – а по чужой вине,
И даже не карают, только ёжат.
И жаловаться не на что, зане
Нас не казнят, а так, не замечают.
Вся суть – вот это маленькое не:
Не видят, не хотят, не отвечают,
Не то, не так, не надобно, не тут.
И каждым не как что-то отнимают.
Но – отнимают тем, что не дают.
Кто ближний наш? кто не прошедший мимо?
Левит, купец – все мимо нас идут.
Что ж, было трудно, стало выносимо,
Еще немного – станет всё равно.
Уже теперь – едва соединимо
С другими в цепь отпавшее звено.
Уже теперь – почти воспоминанье
Что было так недавно – и давно.
Ты помнишь, муза, первое свиданье?
Как нас позвали в поздний темный час,
Как я тогда – без слова и дыханья –
В лицо Судьбе взглянула в первый раз?
Был страшен, помню, ясный лик – прозрачен
И беспощаден холод светлых глаз.
