— Конечно. Но я предпочла бы драму. Однажды мне пришлось видеть Гаррика в «Гамлете».
— Да, его смерть в прошлом году стала настоящей утратой для сцены. — Руперт положил ей кусок оленины.
В течение всего ужина он поддерживал непринужденный, ни к чему не обязывающий разговор. Сначала Октавии показалось, что это своеобразная игра, но потом девушка поняла, что Руперт испытывает ее: сможет ли она достойно вести себя при дворе.
— Ну как, прошла? — спросила Октавия, когда Табита убрала тарелки и поставила на стол десерт — творожный пудинг и блюдо с яблоками.
Руперт улыбнулся:
— Что прошли?
— Сами прекрасно знаете.
— Нортумберленд и Шордич не самые известные места, где воспитывают придворных дам.
— Нортумберлендское общество весьма утонченное, — заметила Октавия, откусывая яблоко.
— А вам, как я вижу, дважды одного и того же повторять не приходится, — похвалил он ее. — Вы легко себя чувствуете в свете?
— Вполне.
Руперт кивнул и откинулся на спинку стула.
— Хорошо, покончим с этим и перейдем к самым важным урокам нынешнего вечера. Не возражаете, мисс Морган?
По спине пробежал холодок.
— Собираетесь обучать меня искусству совращения, чтобы я могла применить его против вашего врага?
— Нет, — поправил он, — скорее искусству получать удовольствие, даже если вы даете его другим.
Он взял ее за плечи. В потемневших глазах вспыхнула страсть. Октавия почувствовала, как напряглось его тело.
— Я хочу тебя, — шепнул он. — И только тебя. Октавия облизала пересохшие губы, она пылала, будто в лихорадке.
— Научи меня всему. В этот раз я буду знать, что происходит.
Что-то мелькнуло в его глазах, как будто тень сожаления, но уже в следующее мгновение все исчезло.
— Идем.
Руперт взял ее за руку и повел по темному холодному коридору в спальню.
Закрыл за собой дверь, задвинул тяжелый засов. Смущенная Октавия нерешительно стояла посередине комнаты — стыдливая, как девственница в первую брачную ночь. Она была уже женщиной, но та пригрезившаяся ей страсть не дала чувства освобождения. Она не решалась ответить на призыв, засветившийся в его глазах, когда он сделал к ней шаг.
— Замерзла? — Он взял ее руки и начал их растирать.
Октавия беспомощно пожала плечами.
— И замерзла… и вся горю. — Внезапно она вырвала руки. — Я смущаюсь и чувствую себя глупой, потому что не знаю, что делать. Снять платье?
Руперт улыбнулся.
— Мне было бы это приятно. — Он отошел, и, не отрывая от нее глаз, прислонился к каминной полке.
Чувствуя на себе его взгляд, Октавия нерешительно присела на краешек кровати, чтобы снять башмаки, но потом быстро встала, расстегнула платье, и оно соскользнуло к ногам. Под ним была лишь полотняная нижняя юбка, рубашка и шерстяные чулки. Корсет, кринолин и множество нижних юбок в Шордиче не требовались. Октавия сорвала с себя юбку, спустила чулки, потом, поколебавшись с минуту, с решительным видом сняла через голову рубашку и бросила ее на пол.
— Что дальше? — Октавия подняла голову и с вызовом встретила его взгляд.
— Дальше? — Руперт подошел к ней. — Дальше, мисс Морган, вот что. — Он легко положил ладони ей на плечи, и Октавия почувствовала, как крошечные язычки пламени обожгли ее кожу.
— Хочешь, я сделаю то же, что только что сделала ты для меня? — Он улыбнулся, и его взгляд скользнул по ее телу.
— Это хоть как-то уравняет наши права. — Октавия хотела ответить небрежно, но сама не узнала свой голос.
— Пойдем к огню. — Руперт потянул ее к камину, подальше от пронизывающих сквозняков.
Теперь спине стало жарко, а груди по-прежнему зябко. Она чувствовала, как затвердели соски — то ли от холода, то ли от наготы, то ли от того, что она видела.
Руперт раздевался подчеркнуто аккуратно, и Октавия вспомнила, как в прошлый раз он вот так же принялся снимать перед ней одежду. Но сегодня он делал это ради нее.
Сбрасывая рубашку, он отвернулся, и Октавия заметила, как бугрились мускулами его плечи и могучая спина. Едва дыша, Октавия услышала, как щелкнула пряжка ремня, руки Руперта задержались у пояса, затем одним движением он спустил и брюки, и кальсоны.
Октавия не спеша изучала его обнаженное тело и чувствовала, что ее захлестывает горячая волна желания.
