Тогда человек сказал:
— Случись у меня в кармане, например, ложка или железный костыль, тогда как? Тоже пришлось бы объяснять вам, зачем их с собой таскаю?
Но мужики не нуждались в его ответе. У них нашёлся новый основательный довод.
— У тебя в кармане пять свечей, а у нас пять строений на хуторе. Ну, как ты это объяснишь?
— Пять строений?
— Да, пять, и пять свечей!
Хозяин поспешил на чистую половину, принёс оттуда листок бумаги.
— Читай, разбойник! Читай! Теперь ты, ледащий, не отвертишься!
Человек прочитал:
«Сообщаю тебе, что весь твой хутор скоро свидится с красным петухом! Спалю тебя дотла, пойдёшь по миру!»
Хозяин вопил:
— Мои дома палить! За хорошие деньги небось под-рядился. На дом по свече. Чтобы ночью сразу весь хутор спалить. Попался, гад! Нынче тебе от пули не уйти.
Принесли верёвку и накрепко ещё раз связали человека. Тот отчаянно сопротивлялся.
— Неправда! — кричал он. — Ошибаетесь! С какой стати мне, чужому человеку, твои дома жечь? Я из посёлка в город шёл. Накрапывать стало, вот и решил от дождя спрятаться До утра, думаю, отдохну на сено-вале, дождик не промочит.
Хозяин заорал:
— Не верю! Поджигатель! В лес тебя — и на сук.
Но всё-таки мужики не уволокли человека в березняк, а втащили в старый каменный погреб. Заперли дверь на ключ. Утром отправились в посёлок за полицией.
Было за полдень, когда на хутор приехал полицейский, злой и усталый, — ночью он где-то охотился за ворами.
— И лошадь голодна, и у самого живот подвело,— угрюмо сказал он. — Только и знай — лови воров. Но-чью взял одного на мушку, да промахнулся, чёрт.
Лошади задали овса и сена, полицейского провели в горницу, накормили, угостили водкой. Уплетая сало за обе щёки, он спросил:
— Стало быть, у тебя, Март, хотели хутор спалить? Как же это вышло, а?
Набив рот, он бесцеремонно клал себе на тарелку куски пожирнее, а в жадную до спиртного глотку опрокидывал шкалик за шкаликом. Казённую водку хозяева сдобрили мёдом — послаще будет.
— Как это вышло? — принялся рассказывать хозяин. — Сам я ничего бы не приметил, да вот пёс у меня хороший — залаял, поднял нас. Бросились к окну, видим, кто-то крадётся по пашне в кусты, а пёс за ним следом. Втроём сразу и вышли, а пса в дом заперли, чтобы дела не испортил. Забрались на сеновал, ждём. Думаем, наверняка вернётся. Не заждались, смотрим, кто-то у лестницы показался. Влез. Нас ему не видно было. Сунул он свечу в солому и спичкой поджёг. Так подстроил, чтобы солома не сразу занялась, а чуточку погодя. Тут выскочили мы и забрали мерзавца.
— Имели полное право там его и прикончить. Пёс не пролаял бы.
Хозяин задумчиво поглядел на пол, хрустнул раз?другой узловатыми пальцами.
— Парни хотели было, да я, дурень, запретил, — сказал он, — думал: человек я с деньгами, ну и нехорошо… нынче ведь время такое. Наживёшь ещё лишнего врага.
А потом зашептал на ухо полицейскому:
— Вам сподручнее пустить ему пулю в лоб — вы человек при должности, вам это спокойно, закон разрешает. Скажите, что, мол, в лес хотел бежать. Бахнул, да не мимо, чёрт возьми! Упал он ничком в кусты — и сразу дух вон.
Полицейский усмехнулся уголком рта.
— Ну что ж, почему бы… коли…
Он тоже перешёл на шепоток.
— К богу в рай — мало ли людей спроважено. Знаешь, как в песне поётся: крутят деньги всё на свете…
Он прищурил глаз, и хозяин сразу понял смысл этого прищура, в ответ подмигнул полицейскому, и оба усмехнулись во весь рот.
Полицейский с аппетитом грыз вкусную грудинку. Хозяин вполголоса сказал, что готов расплатиться по заслугам: мукой, поросёнком, двумя—тремя возами клевера да и ещё кое-чем.
Потом спустились в погреб. Человек спал в полупустой загородке для картофеля; колени у него стояли торчком, руки были связаны за спиной. Он храпел.
Хозяин постучал палкой по острым коленям.
— Эй ты, свечник, подымайся! Поразмыслим, что с тобой делать.
Человек проворно вскочил, вышел из загородки и поднялся в горницу вместе с хозяином и полицейским. Там он осторожно сел на стул — видно, сморила его усталость — и сказал:
— Дайте мне хлеба, живот подвело.
С разрешения полицейского работник развязал человеку руки, и тот принялся уписывать хлеб с молоком.
