У танцовщиков совсем не много свободного времени. А когда оно выдается, они частенько отмокают в горячих ванных или обкладывают колени льдом. А то покрывают шеллаком балетные туфли, чтобы были жестче, или отбивают молотком, чтобы были мягче. Так что, несмотря на горячее желание поговорить о литературе, Тери Малоун вплоть до воскресенья после падения Антона Мора не смогла принять предложения Джульет пообедать у нее дома.
А Джульет поняла, что болтовня с Тери поможет ей понять, кто есть кто и что к чему в студии Янча. Она решила, что Тери, которая танцевала в кордебалете, больше знает о мелких неурядицах товарищей, чем, скажем, Харт или сам Антон. Прошло три дня с тех пор, как Грег отослал письмо по поводу «предумышленного инцидента» — и никакого отклика. Не оставалось надежд получить таковой и в будущем. К субботе дело, казалось, было предано забвению. Но Джульет не давало покоя, что загадка не раскрыта и злодей не наказан. Такие задачки, кроме всего прочего, оттачивали ее ум (что, кстати, граничило с интеллектуальным зазнайством). Но кроме того, она тревожилась за Рут.
В воскресенье с рассвета небо нахмурилось, полил обильный летний дождь, и женщины решили обедать в столовой. Комната была просторной, с высоким потолком, стол рассчитан на двенадцать персон. Джульет отказалась от кухни — сочла не подходящей случаю. Хотя столовая была именно той комнатой, где Джульет так и не смогла почувствовать себя уютно. На полу толстый персидский ковер, стол из прекрасно отполированного темного дуба. На окнах оливковые шторы, за стеклом вторая занавесь дождя, которая теперь скрывала живописный вид на реку. Казалось бы, все шикарное и приветливое, но каждый раз, оказавшись здесь, хозяйка чувствовала себя слишком скованной и не испытывала радостей домашней трапезы. А садясь за стол, не могла избавиться от желания переменить обстановку.
Что же до самого обеда, точнее было бы сказать, что Джульет ела, а Тери находилась возле угощения.
— Вы не обидитесь, если я просто поклюю, — извинилась она, увидев соблазнительные блюда, которые, уходя домой в пятницу, приготовила Эймс. — На прошлой неделе получила предупреждение от Макса. Два фунта. — При упоминании этой позорной цифры щеки девушки вспыхнули, и она не по-балетному хихикнула.
Джульет вежливо отмахнулась, давая понять, что ей безразлично, много или мало съест ее гостья. Но, наслаждаясь салатом из осьминогов, хозяйка невольно окинула взглядом фигуру Тери: где же тут хоть один квадратный дюйм лишней площади, которую можно было бы убрать? И еще подумала: каково выслушивать Макса Девижана, который требует, чтобы ты скинула два фунта своего живого веса, а иначе грозит увольнением?
А Тери между тем тараторила:
— …Так вот, значит, я решила писать об О-Клэр, потому что никто еще не писал романов. И начала — сочинила почти главу. Но тут стала беспокоиться: почему это никто не писал? Может быть, никому не интересно читать об О-Клэр?
Джульет сочла вопрос риторическим и ограничилась простым:
— М-м-м-м…
До сих пор Терн не нуждалась ни в каких поощрениях и с удовольствием рассказывала о своем призвании романистки. Советов тоже, кстати, не спрашивала, помощи не просила. Словно включила автопилот, и Джульет решила дать гостье выговориться. У Тери был тоненький голосок, словно в горле звучала свистулька. Гласные — явно акцент уроженки Среднего Запада. В этот день в квартире Джульет было очень тихо — почти все соседи разъехались на выходные, и голосок балерины свободно плыл по дому.
У Джульет не было особых планов на остаток дня; она рассчитывала провести несколько часов за письменным столом. Три дня (в пятницу пришлось снова тащиться к Рут) просачковала, и хватит. Джульет уже тешила себя мыслью, как станет сочинять комическую любовную сцену в зале для питья минеральной воды в Бате, когда нечто в словах Тери привлекло ее внимание.
— …даже если они не выиграют иск, каково через все это пройти! Учтите, в суд меня может потянуть не только Янч — любой танцовщик, если решит, что послужил прототипом моего персонажа. У моего отца есть друг юрист; он сказал, что за клевету могут привлечь, только если герой непригляден. Но разве можно написать роман, в котором все люди милые и хорошие, даже если так оно и есть? Надо, чтобы был конфликт, верно?
