Джульет, как ни старалась, невольно отпрянула. Едва заметный порыв, прежде чем она позволила взять себя за руку. Но он не ускользнул от Харта, и Джульет в ту же секунду поняла, что попалась.
Сильные пальцы легли на ее талию. Харт внезапно замер, вопросительно посмотрел на нее. Его улыбка потухла.
— Что с вами?.. — начал он.
Джульет слишком поздно поняла: да, он не мог читать ее мысли. Однако привычным языком Хейдена был не английский, а язык тела. Он владел им в совершенстве, и этот язык составлял его жизнь. Он умел расшифровать любой вздох, дрожь, изменение позы, малейший трепет век.
Харт привычно перехватил ее талию. Джульет вспомнила, как легко он поднимал в воздух Электру, и ощутила новый приступ ужаса.
— Вы сильно нервничаете. — Он глянул ей прямо в глаза. — Что вас беспокоит?
Джульет почувствовала, как страх отражается на ее лице. Постаралась его прогнать, изобразить улыбку.
— Наверное, вечеринка, — ответила она. — Хочется, чтобы все удалось. Переживания хозяйки.
— И только? — недоверчиво протянул танцовщик. — Что вы дергаетесь, будто заяц?
За углом оборвал песню Стиви Уандер, и в наступившей тишине Джульет с облегчением услышала писклявый призыв Тери Малоун:
— Прошу всех вниз есть торт! Пожалуйста, все вниз, в гостиную! Пока не разрежем торт, больше никакой музыки!
Последовал шум голосов — и одобрительных, и недовольных, шарканье ног. У Джульет отлегло от сердца.
— Мне надо туда, — сказала она. — Хочу поднять тост за Рут.
— Она подождет. Скажите лучше, что у вас в голове?
— Послушайте, с какой стати я должна?..
Джульет снова попыталась обойти Харта, но рука танцовщика, сминая орхидею на старомодной ленте, крепче обхватила ее талию.
— Подождет, — с нажимом повторил он. — А пока вы откровенно, абсолютно откровенно, расскажете мне, что у вас на уме. Что вы напридумывали?
Покрасневшие от рома глаза сузились, и Джульет показалось, что она различает, как, анализируя и сопоставляя одно с другим, напряженно работает его проницательный ум.
— Мой сосед, — продолжал Харт, выделяя каждое слово, — сказал, что на прошлой неделе ему звонил полицейский — интересовался, не пропадали ли у него наркотики. Вы знали об этом?
Секунда шла за секундой, Джульет просто смотрела и ничего не отвечала. Ее сердце бешено колотилось.
— Дайте пройти, — наконец хрипло выдавила она.
— Я думаю, знали, — продолжал танцовщик, не обращая внимания на ее слова. — Думаю, это был тот самый полицейский, с которым вы сидели на поминальном вечере Антона.
Джульет побледнела. Она вспомнила, что видела тогда Харта. Но ей не приходило в голову, что и он заметил ее.
— Этот человек допрашивал меня. А Викторин упоминала, что на прошлой неделе он звонил и ей — спрашивал, не теряла ли она каких-то лекарств. Думаю, это вы подаете детективу такие идеи. Разве не так? — Он еще сильнее стиснул ее талию и угрожающе вывернул руку за спину.
— Дайте, наконец, пройти. — Во рту у Джульет пересохло, горло перехватил спазм, и, как она ни старалась, голос звучал не громче шепота. — Мне нужно к гостям.
— Я так не считаю.
Харт как-то по-балетному — она даже не сообразила, каким образом, — перехватил ее за запястье и поднял в воздух. Секунду спустя Джульет неустойчиво сидела на парапете, обе руки болезненно выкручены за спину. Хейден был настолько близко, что она ощущала, как напряженно вздымается и опускается его грудь.
— Вы выжидали, так? — зловеще сказал он. — Что-то узнали или думали, что узнали. Но ждали премьеры, чтобы не навредить своей подружке. Что вам такое известно? — Он навис над ней, Джульет невольно отпрянула и едва не потеряла равновесие. Она вспомнила слова Мюррея о том, как полезно помариновать подозреваемого. Харт жил наедине со своей виной, боялся разоблачения (или надеялся, что оно снимет с него тяжкий груз), ловил взгляды знакомых и коллег и ломал голову, не подозревают ли они чего-нибудь. Джульет подумала, не ударить ли его пятками в грудь. Но на ней не было даже туфель на острых шпильках, так что результат был ясен — она катапультируется с балкона и полетит вниз. Сердце стучало так громко, словно билось в голове. В ушах, в висках. Глаза заволокло туманом, закружилась голова. Вот здесь, сейчас случится страшное…
