Гораций нигде (ни в одах, ни в посланиях) не изложил свои взгляды систематически, однако отсутствие каких бы то ни было противоречий в его философских афоризмах, на первый взгляд беспорядочно рассеянных по всему корпусу его сочинений, ярко свидетельствует о том, что его философские воззрения были хорошо продуманы и представляли собой стройную систему.
Опубл.: Историко-философские исследования (препринты докладов участников методологического семинара по проблемам истории философии при Совете молодых ученых Института философии АН СССР).
М., 1989. С. 2–9. Печатается по публикации.
живает специального анализа употребляемое Горацием слово otium = греч.
ἀταραξία (сравн.: Ep. I, 82; II, 85–86; III, 128; usener, fr. 519 = Clem. Alex.
Strom. VI, 2, p. 266, 39).
Классическая филология как компонент высшего гуманитарного образования
К ак известно, в большинстве высших учебных заведений нашей страны часы, отводимые на латинский язык и другие дисциплины классической филологии, неуклонно сокращаются, экзамен заменяется зачетом, а затем снимается и зачет и т. д. Разумеется, наступление на классическую филологию и утеснение ее как учебной дисциплины началось далеко не вчера. Теория, согласно которой «латынь никому не нужна», имеет свои традиции. Ее истоки следует искать еще в русской действительности 40–80-х годов XIX века, когда древние языки в гимназиях преподавали в большинстве своем выпускники не университетов, а духовных семинарий (иногда и академий), не получившие священнического сана, в то время как их однокашники давно уже стали протоиереями и даже епископами. Они из года в год читали с гимназистами Orbis Romanus Pictus и первые главы Цезаря и, чувствуя себя неудачниками, были не в меру строги, требовали безупречного знания парадигм, но ничего более своим ученикам не давали и не могли дать, так как сами не были филологами. Именно поэтому многие писатели и публицисты второй половины XIX века, в числе которых можно назвать имена Ф.М.Достоевского, В.М.Дорошевича, А.П.Чехова, классика эстонской литературы А.Таммсааре, к изучению древних языков относились резко отрицательно. Преподававшиеся на «беликовском» уровне латынь и греческий были начисто оторваны от остальных гуманитарных дисциплин. В то самое время, когда лекции по Средневековью блестяще читал Т.Н.Грановский, а историю философии права – П.Г.Редкин, давший весьма глубокий анализ текстов Платона, Аристотеля и других античных философов, в соседней аудитории бывший семинарист скучно, а зачастую и безграмотно, «анатомировал» Цезаря.
Позднее М.В.Добужинский напишет в своих «Воспоминаниях»:
«…труднее всего мне давались древние языки, а extemporalia (письменные переводы на латинский и греческий) были одно мучение. Мы зубрили как в Петербургской, так и в Кишинёвской гимназии этимологию и синтаксис обоих языков и засоряли память невероятным количеством исключений, причем эти исключения, изложенные в учебниках стихами, запоминались навсегда, а сами правила забывались!.. Из-за деревьев не было видно леса: классическая гимназия меньше всего знакомила с самим классическим миром, и о мифологии и об античном искусстве я несравненно больше знал из домашнего чтения»[652].
Реальное положение дел в преподавании древних языков в России стало резко меняться в начале 90-х годов XIX века. В гимназию пришли филологи-классики с университетским образованием, в их числе были С.И.Соболевский, Н.И.Новосадский, И.Ф.Анненский и другие. Огромную роль сыграл бывший министром народного просвещения Г.Э.Зенгер, серьезнейший знаток и исследователь поэтов Древнего Рима. В начале XX века подавляющее большинство гимназистов изучали древние языки с большим интересом. Об этом свидетельствует как художественная литература, так и многочисленные мемуарные источники, а также научное наследие ученых-негуманитариев; последнему, без сомнения, следует посвятить специальное исследование. Вместе с тем отечественная публицистика, как правило, необычайно чуткая к малейшим веяниям в нашей общественной жизни, на этот раз оказалась не на высоте. Продолжая порицать бессмысленные и бесполезные, с их точки зрения, занятия древними языками, наши писатели и журналисты основывались, надо полагать, на впечатлениях, вынесенных из собственного детства, и не утруждали себя тем, чтобы заглянуть на урок в гимназию конца XIX века. Вот почему общественным сознанием так и не была усвоена мысль о том, что преподавание древних языков давно уже ушло от тех «бурсацких» методов, которые некогда были описаны Н.Г.Помяловским в «Очерках бурсы».
