Как пишет К.С. Москаленко, «артиллеристы нашли возможность ещё больше усилить мощь огневого удара по врагу путём применения различных новшеств. Так, 120-мм миномёты, которых у нас было 50, обычно действовали отдельными дивизионами (по 12 – 18 миномётов в каждом). В этот же день все они были объединены в одну группу. Её огонь производил ошеломляющее впечатление. Он сметал проволочные заграждения вместе с кольями, взрывал целиком минные поля, разрушал перекрытия землянок, блиндажей, траншей, буквально выметая из них противника…
Один из пленных рассказывал о гибели двух третей своей роты в течение 2 – 3 минут, пока она находилась под огнём советских миномётов. Необычайный эффект произвели также 40 орудий, которые вели стрельбу прямой наводкой на полукилометровом фронте в полосе наступления 107-й стрелковой дивизии» [29; 390 – 391].
К исходу дня главная полоса обороны 7-й венгерской пехотной дивизии перед Сторожевским плацдармом была прорвана на 10-километровом фронте. Враг попытался остановить наступление 40-й армии контратакой из района Болдыревки, лежащей на направлении главного удара советских войск. Для осуществления этой контратаки немцы перебросили силы с других участков, противостоящих Воронежскому фронту. Сделать это оказалось для них возможным вследствие того, что 13 января в наступление перешла только 40-я армия, а южная (3-я танковая) и центральная (18-й отдельный стрелковый корпус) ударные группировки фронта начали наступать только через сутки. Поэтому у гитлеровцев 13-го числа была возможность манёвра силами. Безусловно, на следующий день это облегчило задачу 18-му отдельному стрелковому корпусу, наступавшему со Щучьенского плацдарма, т.к. из полосы именно его действий против 40-й армии были переброшены два пехотных полка 168-й пехотной дивизии (один из этих полков и наносил удар под Болдыревкой; второй же вступил в бой на правом фланге 40-й армии в районе Довгалевки против частей 25-й гвардейской стрелковой дивизии [29; 393, 395]), но продвижение вперёд армии К.С. Москаленко несколько замедлилось.
В контрударе противника под Болдыревкой, кроме указанного полка 168-й пехотной дивизии, принимали участие танки 700-го немецкого отдельного танкового отряда (в литературе можно встретить и другие названия этого соединения: «700-я танковая бригада» [29; 393, 394], «700-я танковая группа» [21; 103]) [19; 343]. В своей работе «Когда внезапности уже не было» А. Исаев говорит о 50 танках в 700-м танковом отряде (10 Pz.IV и 40 Pz.38(t)) к 13 января 1943 года [19; 343]. Но есть сведения и о 100 танках в этом танковом соединении немцев на данную дату [21; 103]. И остановиться придётся именно на числе «100» боевых машин. В книге воспоминаний «На Юго-Западном направлении» маршал К.С. Москаленко со ссылкой на показания пленного офицера 700-го танкового отряда пишет о 60 танках и 40 штурмовых орудиях в отряде. Т.е. А. Исаев в принципе недалёк от истины, называя число «50» танков. Однако справедливость всё-таки требует говорить и о самоходках врага. Они были очень мощным оружием, грозой советских танков, и, кстати, наши бойцы и командиры очень часто и принимали их за танки. Поэтому когда в писаниях некоторых современных авторов читаешь утверждения типа: «В мемуарах советских военных и даже во фронтовых сводках часто говорят о немецких танках на том-то и том-то участке фронта тогда-то и тогда-то. Хе! Врут советские, не было в то время там у немцев ни одного танка». Верно. Танков могло и не быть, а вот дивизионы САУ присутствовали. И из пушек они стреляли по нашим войскам не хуже танков и бойца в окопе могли «отутюжить» не хуже. Так что судить бойцов и командиров РККА за то, что они подбитую (или неподбитую) самоходку врага именовали танком, у меня лично язык не поворачивается. У этих «демократических» поворачивается. Оно и понятно: в удобном кресле за письменным столом в тиши кабинета – это тебе не под огнём такого вот «нетанка» на поле боя.
Но мы немного отвлеклись. Итак, до полка немецкой пехоты и 30 танков 700-го отдельного танкового отряда контратаковали из района Болдыревки. Подчеркну, в том бою приняли участие только 30 танков отряда. Остальные находились во втором эшелоне и на поле боя 13 января не появлялись (об этом, кстати, тоже можно прочесть в мемуарах К.С. Москаленко [29; 394]; говорю это, чтобы уберечь маршала от обвинений в преувеличении сил противника; такие обвинения в адрес советских военных сейчас модны). Удар пришёлся по 150-й танковой бригаде полковника И.В. Софронова, наступавшей вместе с частями 340-й стрелковой дивизии на Болдыревку. В ходе разгоревшегося встречного танкового боя немцы были разбиты наголову. Потеряв множество человек убитыми, 200 пленными и 14 танков, они отступили и оставили Болдыревку.
