– Но ведь… милиция считает, что у Федора Тимофеевича случился сердечный приступ, – запинаясь, проговорила Лидия Алексеевна, беспомощно глядя на Петрова.
– Гм, а что, академик часто жаловался на сердце? – спросил Гуров. – В доме я как-то не заметил присутствия лекарств. Обычно у сердечников это сразу бросается в глаза. И потом, здесь, в доме, у академика оборудован прекрасный спортзал. У меня создалось впечатление…
– Да, Федор Тимофеевич, несмотря на возраст, занимался физкультурой! – согласно закивала головой женщина. – Не пил, не курил, зато обливался холодной водой и один час в день обязательно посвящал физическим упражнениям.
– Вот видите, – заметил Гуров. – Конечно, этот факт не исключает возможности сердечного приступа – все-таки возраст. Однако, принимая во внимание некоторые странности…
– Да, странности, – подхватил Петров. – До окончательного заключения экспертизы мы опечатаем дом, Лидия Алексеевна. Если факт насильственной смерти подтвердится, этим делом будет заниматься прокуратура.
– А дочь? Дочь известили? – вспомнил Гуров.
– В принципе, с ней попытались сразу же связаться, – объяснил Петров. – Но не получилось. Накануне она отъехала из Москвы, поскольку она какая-то важная шишка в так называемом пиар-агентстве, работает над имиджем всяких там политиков. Теперь вот отправилась в Волгоград – готовить к выборам тамошнего то ли мэра, то ли губернатора, – я в подробности не вдавался. В офисе мне ответили, что пока связаться с группой невозможно – они, мол, еще не прибыли на место…
– Связаться все равно придется, – сказал Гуров. – Куда же денешься? А до поселка тут недалеко, говорите?
– Да минут пять быстрым шагом, – махнула рукой Лидия Алексеевна. – Если напрямую, конечно. Я всегда через рощу хожу.
– Ну так если у следователя больше нет к вам вопросов, тогда вы свободны, – сказал Гуров. – Только захватите с собой моего товарища. И вам веселее будет, и он на ваше житье-бытье посмотрит, – добавил он с улыбкой. – А ты, Стас, расспроси там, не видел ли кто-нибудь в округе чужих людей – сегодня или вчера… А я, с вашего разрешения, прогуляюсь по роще, посмотрю. Может, свежим глазом увижу что-то такое, чего никто до сих пор не увидел.
Выспросив у Лидии Алексеевны примерный маршрут, которым обычно гулял по роще академик, Гуров отправился по его следам. Ему хотелось побыть в одиночестве и хорошенько подумать.
Следователь Петров не показался ему особенно прозорливым человеком, но одно он ухватил точно – что-то во всей этой истории было не так. При желании, конечно, любые факты можно было бы интерпретировать в пользу естественной смерти. Собака? Собака за свои поступки не отвечает, убежала, и все, а почему убежала – спроси ее! Не было у старика при себе ключей, записной книжки, мобильника? Еще проще – возраст, рассеянность. Тысячи людей теряют ключи от квартиры. Не в пользу версии ограбления и тот факт, что дорогие швейцарские часы остались на руке академика. И все же ситуация не казалась Гурову однозначной.
Он медленно шагал по тропинке, уже усыпанной желтыми листьями. По мягкой, чуть влажной земле он ступал практически беззвучно. До его слуха также не долетало ни звука, и только когда он дошел до места, где тропинка заворачивала влево, стал слышен слабый шум автомобилей на Кольцевой автодороге. До нее отсюда было не более трехсот метров.
Гурову стало интересно, возможно ли подъехать к роще со стороны Кольцевой, и он решил подойти к ней поближе. Место, где было обнаружено тело Звонарева, было совсем рядом, на следующем повороте тропинки, и распознать его не составляло никакого труда – следы присутствия нескольких человек были видны невооруженным глазом.
Гуров покачал головой и пошел дальше. Его окружали тихие березы, сквозь прозрачные кроны которых прорывалось нежаркое солнце. Но с некоторого момента Гурова стало преследовать неотступное чувство, что кроме него в роще еще кто-то есть – он чувствовал на себе чей-то пристальный взгляд.
Это насторожило его. Гуров остановился и принялся внимательно осматриваться. Через минуту он наконец увидел то, что могло быть источником беспокойства, – метрах в сорока от него за густыми кустами боярышника обозначилась тень человека.
