Скрипач часами пилит смычком ради десяти минут игры перед публикой. Бой, особенно кавалерийский, это те же десять минут, ради которых командир обязан «пилить» неделями, месяцами, годами.
Я спрашивал Швеца, Сазыкина, других, как себя вел в прежних боях Красков. Они сказали, что Гаркуша, которого весной сменил Красков, был орел-командир, а вот этого в бою им видеть еще не пришлось.
«Что ж, — думал я, — посмотрим, как покажет себя наш «синий кирасир» во время тех «десяти минут», которых будет больше чем достаточно там, куда так стремительно двигалась дивизия червонного казачества».
Под Хмельником командующий 14-й армией И. П. Уборевич и член Реввоенсовета М. Л. Рухимович делали смотр нашей дивизии.
На новом фронте мы встретились со стойкими легионерами, которые укрепились на реке Случь. Несколько дней наша дивизия безуспешно пыталась прорвать расположение пилсудчиков, чтоб потом обрушиться на их глубокие тылы. 3-я бригада Микулина развернулась перед Терешполем. Демичеву с пятым полком удалось ворваться в село, изрубить батальон интервентов.
Если бы 6-м полком командовал не Красков, то, возможно, и мы успели бы кое-что сделать. Сунувшись два — три раза вперед, мы напоролись на проволочные заграждения и потеряли несколько лошадей Под Терешполем пулей в висок сразило и моего коня.
У Синявы командир полка Степан Новиков и многие его казаки в конном строю бросились на позиции интервентов. Расстрелянные в упор пилсудчиками, они повисли на проволочных заграждениях. Примаков, горюя о бессмысленных потерях, говорил командирам:
— Жаль людей, жаль храбреца Новикова. Кто же это в конном строю идет напролом? Раньше были шапкозакидатели, им под стать шашкозасекатели. Революция вложила нам в руки клинок, а природа еще раньше снабдила нас мозгами. Шевелить надо ими, и покрепче. Не нахрапом брать, а умом. Лишь по той дорожке легко пройдет клинок, которую ты ему протопчешь соображением... Чего хочет враг? Встретить тебя там, где он силен. А ты ищи его слабые места. Бей по ним, в сильных местах он сам дрогнет. А потом добивай...
Но не был Примаков и догматиком... Вот он стоит на командном пункте под Мессиоровкой вместе с командармом Уборевичем. Атака не удалась: ни пехоты 47-й дивизии, ни двух конных бригад... Уборевич, нервничая, протирает носовым платком стекла пенсне. Армия уже много дней топчется на месте. Вся надежда была на дивизию Примакова, которая рвалась в тыл интервентам. И не прорвалась...
— Плюнем на Синявский участок, — убеждал Примаков командарма. — Двинем к Комаровцам. Пусть там железная дорога и бронепоезд «От можа до можа» [8]. А вы подтяните к Комаровцам не один, а все ваши бронепоезда. Что? Там наиболее стойкие полки врага — познанчики? Но в их тылу партизаны. На фронте — мои земляки, черниговцы, крепкая шестидесятая дивизия. Нам лишь бы прорваться. Повторим Фатеж, Льгов. Тогда нам крепко помог орловский мужик, а знаете, как подольские хлеборобы лютуют против захватчиков, против непрошеной шляхты?
Уборевич не первый день знал отважного и рассудительного вожака червонных казаков. Он внял его просьбам.
Открыла нам дорогу на запад у станции Комаровцы боевая 60-я дивизия. Ей помогали три бронепоезда и партизаны. Вот тогда-то мы, смяв по пути не один батальон пилсудчиков, вышли на глубокие тылы 6-й армии генерала графа Ромера.
5 июля 1920 года начдив Виталий Примаков с двумя бригадами громил базы противника в Черном Острове. В этот же день, задолго до рассвета, наша третья бригада ворвалась в город Проскуров. Там со всеми армейскими тылами располагался штаб 6-й армии белополяков.
5-й полк Демичева штурмовал железнодорожный район, а наш, 6-й, брал город.
Во время ожесточенной борьбы за окраины Проскурова, когда каждую минуту надо было быть начеку, бразды правления выпали из нетвердых рук Краскова. Боевые и инициативные сотники, не дожидаясь указаний свыше, сами выбирали объекты атаки. Одна сотня устремилась на еврейское кладбище, оборонявшееся познанскими стрелками Пилсудского. Другая, заметив на дворе белогородских казарм пленных красноармейцев, устремилась туда.
