После него выступил закаленный в революционных боях польский пролетарий комиссар Альберт Генде. Высокого роста, плечистый, энергично жестикулируя, он страстной, насыщенной юмором речью захватил всех нас.
— В газетах иногда пишут: «Бей панов!» Вот тут [30] как бы нам не перебрать. А почему? Потому что у нас, в Польше, всяк голоштан и тот пан! Очень просто попасть впросак. Мы можем оттолкнуть от себя тех, кого идем освобождать. Шовинисты, соглашатели, ксендзы подымут вой: «Давил нас царь, идут давить и большевики». Давайте лучше говорить так: «Бей польскую шляхту!» Так будет вернее. А бить ее надо. Она у меня вот где сидит. — Генде провел рукой по затылку. — Ходила шляхта разодетая в шелка, бархаты. Кто их ткал? Мой дед, отец, я! Сами носили ошмотья, жили впроголодь. У шляхты — это надо помнить крепко — два оружия. Под копытами она хватается за лесть, в седле — за месть. Не завидую тому, кто забудет о бдительности. Опасен и хвастливый шляхтич, но бойтесь больше всего тихого, угодливого, льстивого панка. А особенно — паненок! И все же верю: наше червонное казачество задаст гонорливой шляхте жару. Носом своим чувствую...
Эти слова вызвали дружный смех всей аудитории. Действительно, нос у военкомбрига был выдающийся. Как говорят: на двоих рос — одному достался. Огромный, с крупными ноздрями, он казался высеченным из; цельного куска гранита. Ходил даже среди бойцов такой анекдот. Однажды в хату, где завтракал Генде, влетел ординарец. Впопыхах крикнул: «Тикаем, беляки под носом!» Генде, продолжая трапезничать, невозмутимо ответил: «Смотря под каким носом. Если под моим, то я еще успею прикончить яичницу и запить ее молоком!»
После собрания Генде, беседовавший у классной доски с Петровским, подозвал меня. Я подошел. Комиссар дивизии, протянув мне руку, сказал:
— Принимайте шестой полк.
Удивленный, я не знал, что ответить. А потом напомнил:
— Я ведь разжалованный...
— Знаю, — ответил военкомдив. — Теперь ваша бригада подчиняется не Нестеровичу, а Примакову. А потом, — он улыбнулся, — за одного битого двух небитых дают... И помните слова нашего начдива: до боя комиссар действует словом, в бою — клинком...
— Этого девиза и мы придерживаемся, — ответил за меня Генде.
С 6-м полком мне не пришлось долго знакомиться.
Полуторамесячная служба в качестве рядового помогла мне хорошо узнать и его бойцов, и его командиров.
Командовал этой частью Красков, бывший унтер-офицер «его императорского величества полка синих кирасиров». Рослый, осанистый, с невыразительным крупным лицом, он отличался тем, что очень много говорил. Это он считал своей основной командирской обязанностью. Ни в какое сравнение он не шел с энергичным, волевым Демичевым. И вот с этим человеком, с «синим кирасиром» Красковым, мне предстояло готовить 6-й полк к новому походу.
С Кавказа форсированным маршем двинулась на Украину Первая Конная армия С. М. Буденного. Начали готовиться к трудному походу и мы, червонные казаки. Под Перекоп, нам на смену, стали прибывать первые эшелоны крепких сибирских и уральских дивизий.
Целый месяц занял наш марш из-под Перекопа на новый фронт. Шесть полков стремительной конницы и хорошо слаженный артиллерийский дивизион двигались семью разными дорогами к одному общему пункту — к Хмельнику.
Первую колонну, состоявшую из самых старых, самых закаленных бойцов червонного казачества, вел бахмутский шахтер Василий Гаврилович Федоренко.
Пантелеймон Потапенко возглавлял колонну 2-го полка. Он прошел трудный путь от бойца до командира части. Революция освободила его из царской каторги. Отец и товарищ каждому бойцу, он дорожил именем червонного казака и сурово взыскивал с каждого, кто пренебрегал железными законами воинской службы. Не давал он пощады лодырям, трусам, барахольщикам. А вообще с людьми был добр. По пути полк непрестанно рос. Потапенко охотно принимал всех, кто хотел бороться с врагами молодой Республики.
Подкручивая большие рыжие усы, Потапенко, непревзойденный мастер простой солдатской шутки, и на походе, и на стоянке, и во время боя всегда находился среди казаков. Лучшую сотню полка возглавлял родной брат Пантелеймона Романовича, а крепкий как дуб их отец держал в умелых руках хозяйство части. Боевую основу этой лучшей в дивизии единицы составляли добровольцы из села Барвенково, Харьковской области, — родины Пантелеймона Потапенко.
