– В чем дело, Ролли?
– Я приготовил тебе сюрприз. Тебе понравится, Эл.
Пожав плечами, Мейсон подошел к коку. Тот провел его на кухню.
– Подожди здесь, – Файрстоун заговорщицки подмигнул.
Мейсон нетерпеливо переминался с ноги на ногу, но ждать пришлось недолго. Файрстоун вернулся со стаканом белой жидкости.
– Ты постоянно клянешь порошковое молоко, вот я и решил порадовать тебя. Только никому не говори.
Мейсон взял стакан. Понюхал. Пахло молоком. И внешне белая жидкость ничем не отличалась от молока.
– Чего ты ждешь, – торопил Файрстоун. – Пей.
Мейсон пригубил раз, другой, а затем одним глотком хватил полстакана.
Молоко. Натуральное молоко. Вкусное и ароматное.
– Где ты его достал? – спросил Мейсон. Их корова еще не работала, да Файрстоун и понятия не имел о проекте «Босси». Но откуда, недоумевал Мейсон, могло взяться на Луне натуральное молоко?
– Личные запасы конгрессмена Мэннерса, – ответил кок. – Я подумал, что от него не убудет, если ты выпьешь стаканчик. Он привез с Земли пять или десять галлонов.
У Мейсона отвисла челюсть.
– Привез… пять или десять… галлонов… молока?
Файрстоун радостно кивнул.
– Я знаю, как ты любишь молоко, и решил побаловать тебя.
– Но зачем… Почему он привез с собой молоко?
– У него язва. Он на молочной диете. Пьет только молоко и почти ничего не ест. С ним у меня никаких хлопот. Залез в холодильник да налил стакан вот и все дела. А уж с остальными просто беда. Если б ты слышал, что они говорят о сублимированных продуктах!
Мейсон хмыкнул.
– Они сами в этом виноваты. Мы едим эрзацы, потому что выделенных ими денег не хватает ни на что другое.
– Да, – кивнул Файрстоун. – Вот и попробуй, скажи им об этом.
– Я? – Мейсон широко улыбнулся и допил молоко. – Я тут работаю, Ронни.
Зачем мне нарываться на неприятности. Спасибо за молоко, старик.
– Только никому не говори.
– Буду нем как рыба, – пообещал Мейсон.
Два следующих дня прошли без происшествий. Мейсон и его друзья по-прежнему заглядывали в помещение 106-А лишь в случае крайней необходимости. Излишки печени теперь не уничтожали, а аккуратно складывали в холодильник. Да и кто в здравом уме мог выкинуть натуральный продукт?
После отъезда комиссии они намеревались отдать печень Файрстоуну и закатить пир. Бифштексы из сушеных водорослей порядком всем надоели, и вряд ли кто отказался бы от жареной печенки.
Перед обедом шестого дня пребывания конгрессменов на Третьей лунной Мейсон шел к себе, чтобы переодеться, когда его остановил Ролли Файрстоун.
– Эл, мне надо с тобой поговорить, – прошептал кок.
– Слушаю тебя. Что случилось?
– Помнишь стакан молока, который я дал тебе пару дней назад? Молока конгрессмена Мэннерса?
– Да, – кивнул Мейсон. – А что?
Файрстоун дрожал от волнения.
– Ты никому не рассказывал об этом?
– Конечно, нет. Неужели ты подумал, что я могу подвести тебя, Ролли?
– Если кто-нибудь узнает, что я дал тебе молоко Мэннерса, – пролепетал Файрстоун, – командор четвертует меня.
– Да? А почему?
– Потому что я только что заглянул в молочный контейнер Мэннерса. Он практически пуст. Молока ему хватит на сегодняшний вечер, а утром он закатит нам истерику.
– Но ты говорил, что он привез с Земли десять галлонов молока. Как оно могло кончиться?
– Он же не считал каждый стакан, – ответил Файрстоун. – И кто я такой, чтобы указывать ему, сколько он должен выпивать молока? К тому же я не обращал внимания на то, что оно подходит к концу. А Мэннерс требовал молока, как только у него свербило в животе, пять, шесть, семь раз на день, а то и чаще.
Мейсон рассмеялся.
– Мне это нравится. Конгрессмен, так ревностно урезающий ассигнования на нужды других, не может рассчитать собственные потребности.
– Это не смешно, Эл. Мэннерс будет рвать и метать, но, держу пари, никогда не признается, что сам во всем виноват.
– Ты сказал Хендерсону?
– Нет. Я зайду к нему после обеда. Но помни, ни слова о том стакане, иначе мне конец! Мэннерс скажет, что я поил его молоком всех подряд!
– Не волнуйся, Ролли, не скажу ни слова, – улыбнулся Мейсон.
Судя по всему, ситуация менялась к лучшему. Если только они успеют закончить все вовремя.
