- Не красивая, а обворожительная. А ты босяк.
- Согласен, - смиренно сказал Сашка. Васька Прозрачный, наплевав на шикарный костюм, сидел на ступеньках крыльца и был своим человеком среди своих же людей.
- Не согласен, - говорил он. - "Вихрь" - мотор капитальный. Ему надо дейвуд внизу подпилить, где выхлоп, и никакого заноса не будет. Утверждаю.
- Где подпилить-то?
- Эх! Давай завтра с утра. А потом на охоту двинем. Идет? Я, понимаешь, среди льда по траве стосковался.
Он встал, забрал со ступенек бутылки шампанского и пошел к дому.
- С ума сошел, Вась, - сказала Лена.
- А чего? Пусть постоит, попенится. Тем более что завтра я вас покидаю. Двигаю в тундру. На лодке. Уже договорился.
- Сапсегай сейчас близко со стадом. Навести старика, - попросил Сашка.
- Это дело! - горячо откликнулся Васька. - Обязан я его повидать или нет?
СМЕРТЬ ПРОЗРАЧНОГО
Сапсегай и Васька Прозрачный сидели у небольшого костра. Был конец полярного лета - время желтой травы, желтого воздуха, желтого неяркого солнца. Где-то в тундре неотрывно кричал журавль. Замолкал, и снова печальные трубные звуки плыли над тундрой.
- Слышишь? - сказал Сапсегай. - Остался один. Тоскует.
- Хорошо здесь. - Васька лег на спину. - Еще раз в Антарктиду смотаюсь и пойду в пастухи. Возьмешь?
- Приходи, - согласился Сапсегай. Прислушался. - Олени волнуются.
- Почему?
- В это время они дурные бывают. Там сзади худое место. Вот я и сижу. Побегут, много погибнет.
-А я не слышу, - сказал Васька. - До них же километра два.
- Привычка.
- Взял бы сейчас рюкзак, - размечтался Васька. - И шел бы, шел без конца. Людей бы разных встречал. Местность.
- Олени! - встревожился Сапсегай. - По руслу бегут. В худое место бегут.
- Счас! - Васька взметнулся на ноги. - Где? И что делать?
- Нет! - сказал Сапсегай. - Ты их не удержишь. Узкое русло. Сметут. Я сам.
Дробный рокот нарастал в стороне. Дробный рокот тысяч копыт по высохшему руслу тундровой речки.
- Я побегу.
- Не надо! - крикнул вслед Сапсегай, но Васька уже скинул ватник и бежал наперерез нарастающему грохоту.
Серой лавиной текли олени в припадке бессмысленного животного ужаса.
Сапсегай бессильно уселся на кочку. Сложил руки трубкой и завыл по-волчьи.
Передние олени заволновались и пробовали повернуть обратно, но сзади напирали другие, и вся масса пришла в сумбурное движение.
Васька Прозрачный скатился в русло реки.
- Эгей! - заорал он, размахивая телогрейкой. - Кончай панику, черти рогатые. - И Прозрачный кинулся им навстречу. Серая лавина поглотила его, только дважды взмахнула среди леса рогов телогрейка и взмыл над стадом огромный старый рогач...
Лена кончила заплетать Анютке косички и легонько шлепнула ее ниже спины.
- Ну-ка, отойди к стенке!
Анютка в новом тренировочном костюме застенчиво сверкала глазами.
- Красавица! - сказала Лена. - Теперь пора за уборку.
Она взяла тряпку и стала протирать книжную полку.
Отдельно стояла потрепанная книга. "Жизнь капитана Джона Росса". Лена взяла ее в руки. Глаза ее затуманились.
- Эту нельзя трогать, - предупредила Анютка.
- Почему?
- Он ее... предназначил. Дядя Саша.
- Кому?
- Сапрыкину. Который со всеми дерется, вздохнула Анютка.
Шумно вошел Сашка.
- Привет, дамы.
Анютка кинулась к нему.
Он потрогал ее голову. Нащупал косички.
- Ух ты!
В окошке возникла возбужденная девчоночья физиономия.
Девчонка отчаянно барабанила в стекло.
- Дядя Саша! Александр Васильич! Там Сапрыкин опять подрался.
- Угу! Сейчас буду.
- Я беспокоюсь, - ходила по комнате Лена
Беспокоюсь, и все
- Он полярник, успокаивал Сашка. - Полярники не пропадают.
- Он ребенок, сказала Лена. - Мальчишка, как этот Сапрыкин.
Сапсегай сидел рядом с телом Васи Прозрачного. Глаза у Прозрачного были открыты, и на лице застыло выражение изумления.
Тихие птичьи крики раздались в воздухе. Сапсегай поднял голову.
- Птичка кегали, - прошептал он. - Так и не успел он повидать птичку кегали.
Старик встал и пошел к яранге. Потом вернулся, снял с себя кухлянку и прикрыл, заботливо подоткнув со всех сторон, тело Васьки Прозрачного, Лица закрывать не стал, просто прикрыл, как будто мог озябнуть сейчас Васька Прозрачный.
