Вася тут же подобрал удобные места и нанёс их на схему.
После обеда прибыл Иванов, сообщил: взаимодействие наладили, в эфире будет пусто, все ждут нашего сигнала. В готовности два батальона резерва, четыре вертолётные пары и дивизион «саушек» для заградительного огня — Васины координаты «учений» и брода у них есть. С авиацией тоже всё решили. С рассветом неподалёку начнёт гулять пара штурмовиков, частоты «маяковых» приборов у них имеются, на всякий случай дали им те же координаты, что и артиллерии.
Когда диспозиция уже была прорисована до мельчайших штрихов и осталось только разместить элементы боевого порядка, Иванова, как обычно, посетила гуманная идея:
— Слушайте... Я, конечно, не настаиваю... Но у нас есть шанс взять Шаха и Аюба живыми... Мы знаем, куда они пойдут. Что нам мешает спрятать там, метрах в двадцати, отделение лучших стрелков? Ночью оборудуем позицию, замаскируем... Разберут цели, лишних вынесут, Аюба и Шаха попятнают, как тогда Лечи у брода...
— Плохая идея, — решительно заявил Петрушин. — Очень плохая!
— Почему?
— Тут возможны три варианта подхода к камере, — Петрушин показал на схеме эти варианты. — Какой они выберут, мы не знаем. Может получиться, что зайдут неудачно, окажутся в тылу засады или на фланге. А размещать в расчёте на каждый вариант — очень небезопасно. Одна засадная группа окажется в секторе другой.
— И даже не в этом дело, — вмешался Глебыч. — Напомню — Шах идёт рвать стены. То есть будет иметь с собой хороший запас взрывчатки. Начнёт работать засада — обязательно взорвётся сам и положит всех, кто рядом. Засаду надо устраивать как минимум за пятьдесят метров, чтобы никто из наших не пострадал при взрыве. Пятьдесят метров — это уже далеко, они же не снайперы... Короче, это нерентабельно и плюс дополнительный риск. Прошу помнить, с кем мы имеем дело. Это же Шах...
Ночью в СИЗО кое-кому не спалось. Петрушин, Вася и лейтенант Серёга, будучи усилены каждый парой лучших бойцов Самарского спецназа Минюста и прихватив приборы ночного видения, поползли на намеченные точки готовить позиции.
Глебыч с Костей и парой бойцов спецназа оборудовали камеру Сулеймана — самого узника переместили от греха подальше в другой режимный блок.
Оборудовали, сами понимаете, в соответствии с дурными наклонностями Глебыча.
Иванов с Лизой и начальником штаба сели в «КШМ», дули кофе и готовы были в любой момент приступить к организации взаимодействия между элементами боевых порядков операции.
Всем было строго настрого приказано соблюдать радиомолчание до команды руководителя — Иванова. Трём снайперским засадам и дежурной паре на водонапорной башне, которые также являлись основными наблюдателями в секторах особой важности, в порядке исключения был разрешён короткий обмен в одностороннем режиме с остальными элементами — на предмет целеуказаний. После каждого обмена, состоящего более чем из двух слов, следовало немедля менять частоту. Инициатор должен был дать команду на смену частоты: «Переход».
Разработали частотную сетку — с запасом, раздали всем бойцам. Предупредили, чтобы регулятор громкости поставили на самый минимум.
Совсем уж глубокой ночью тихонько усилили посты и посадили на рубежи обороны бойцов групп быстрого реагирования, чтобы не бегали потом под огнём.
КПП и рубеж со стороны стрельбища усилили гранатомётчиками, а на крышу караульного помещения втащили «АГС 17».
В общем, все были готовы. Оставалось только дождаться гостей...
В начале шестого утра в секторе группы Петрушина (если с юга на север — они первые лежали) началось движение. Где-то на грани видимости обозначились силуэты четырёх машин — без фар, практически без звука, и вскоре пропали.
— Есть, — сообщила рация голосом Серёги.
У Серёги был один из приборов — значит, он зафиксировал появление вражьих маяков. Одно слово, частоту менять не надо...
Через некоторое время движение возобновилось: шестеро «духов» неторопливо прошествовали на полусогнутых через сектора всех засад и с удобством расположились парами на краю «полосы безопасности», с разносом метров в пятьдесят. Двигались ребята так, словно отлично знали местность и бывали тут ранее.
