— Ты правду, не врешь? — обрадовался Вова.
— Конечно, правду говорю.
Вова немедленно направился к бригаде, чтобы сообщить эту приятную новость. Так он бродил от одного к другому, изображая из себя человека, по горло занятого важными делами. За этой «работой» его застал отец, который зашел на участок к ребятам, перед тем как итти на завод.
— Это у вас что за надсмотрщик ходит? — усмехаясь, спросил он.
— А я, папа, учетчик и потом инспектор. Я наблюдаю, как они окучивают. Потом о машинах рассказываю. Мы смотри уже сколько окучили, — поспешил объяснить Вова.
— Мы пахали! — засмеялся отец. — Знаешь, поросенок, такую басню: муха на рогах у вола сидела, он плуг тянул, а потом муха всем хвастала: «Мы пахали». Вот и ты. У нас на заводе таких «работников» знаешь как называют?
— Как?
— Лодырями.
— Ну уж! — обиделся Вова.
— Он, батя, языком больше трудится, — подтвердил Миша.
— А вы ему отведите участок и скажите: «Если не сделаешь, с нами не пойдешь».
— Вот это вы правильно, Петр Семенович, придумали! — обрадовался Лёня.
— А я подосвиданьичать с вами зашел. Да еще вот подарок хочу сделать. Держи-ка, Мишук. — Отец протянул сыну свой карманный электрический фонарик.
— У-ух! — восхищенно сказал Лёня.
— Ну, спасибо, батя. Большое тебе спасибо!
— Уж как-нибудь сочтемся. Медведя поймаете — привезёте. Хорошо?.. Ладно, я побегу. Ты, Мишук, за Вовкой-то поглядывай в лесу, построже будь. До свиданья, карапуз. Бывайте здоровы, ребята!
Он приветливо помахал рукой и широкими, неторопливыми шагами двинулся со двора. Все моментально обступили Мишу. Каждому хотелось не только осмотреть фонарик, но и ощупать его, подержать в своих руках и попробовать, как он зажигается.
Мише очень хотелось сказать друзьям, какой у него хороший отец и как они с Вовой его любят, но он промолчал: ведь ни у Лёньки, ни у Димы отца не было.
Вове отвели «индивидуальную делянку» — солидный угол картофельного участка.
— Вот. Машины сюда выписывай или как хочешь, а только чтобы через час готово было, — приказал Лёня.
Собственно, оставалось сделать уже немного. Это веселило. Работая, ребята начали переговариваться. Дима мурлыкал песенку.
— А с фонариком хорошо будет. Верно, Лёнька? — сказал Миша, усердно орудуя тяпкой.
— Еще бы! Он нам в пещере знаешь как пригодится!
Они помолчали. Вдруг Лёня широко улыбнулся.
— «По-вашему не быть», — вспомнил он записку. — Нет, все равно по-нашему будет!
Солнце стало припекать. Яркоголубое небо наливалось зноем. Последний ряд они окучивали особенно старательно.
Вова пыхтел, косясь на товарищей: ему-то еще нельзя было шабашить. Обтерев тяпку травой, Миша заложил руки за спину и направился к брату.
— Вот ты машешь руками, машешь, — начал он, — а есть такие машины…
— Лёня! — завопил Вова. — Что он мне работать мешает?
Дима сжалился над Вовой и стал ему помогать. Миша с Лёней подтрунивали над обоими. В это время на огород пришел Витя. Поздоровавшись, он замялся, потом сказал:
— Ребята, вам придется итти без меня. Я с вами не пойду.
Лёня сразу же съязвил:
— Я так и знал, что он с мамой пойдет.
— У меня приезжает папа. Вот. — Витя протянул почтовую открытку. Она была покрыта мелкой карандашной скорописью. В конце была фраза: «Скоро увидимся: 8-го или 9-го приеду недели на две домой». — Сейчас принесли, — сказал Витя. — А восьмое — это послезавтра.
— А ты ее не сам написал?
— Даже если я мог так написать, так штемпели-то поставить не мог.
Он был прав.
— Раз отец приезжает — факт, надо остаться, — сказал Миша. — А жалко.
— Мне, думаешь, не жалко?
— Ну, тебе что — у тебя же выдержка! — съехидничал Лёня. — Зато хорошо: медведи не съедят.
— Ты не смейся. Я сказал: докажу — значит, докажу. Не сейчас, так позднее.
— А позднее дедушка приедет. А потом бабушка. Знаем!
— Ну ладно, до свиданья. Желаю вам счастливого пути.
— Уж мы как-нибудь, не беспокойся.
Витя ушел. Настроение у всех упало.
— Ничего, это еще лучше, — сказал Лёня. — Давайте Вовке поможем все, да выходить надо.
Через несколько минут работа была закончена. Тетя Фиса только руками всплескивала — удивлялась, что сделано так быстро и так хорошо.
Когда они собрались у подъезда с вещами, Лёня построил всех и осмотрел. Лица были торжественно-важные.
