Тропой смелых - страница 11
Они уселись за стол. Лёня разложил план пещеры, дневник деда и книгу «Записки УОЛЕ». В это время в дверь постучали. Пришел Витя Черноскутов. Как всегда, он спросил разрешения войти и вежливо поздоровался.
— А я к тебе собирался. Мы в экспедицию отправляемся. Пойдешь с нами? Пешком!
— В какую экспедицию?
Лёня рассказал.
— Ты, помнишь, говорил: каникулы летние будут — пойдем в лес. Вот давай пойдем. — И Лёня испытующе посмотрел на Витю.
Тот не смутился.
— Это очень интересно, — сказал он. — Главное — загадочно. Я поговорю с мамой. Думаю, она отпустит.
— Садись с нами. Сейчас будем всё обсуждать…
Но только они начали разговор, как у форточки раздался хорошо знакомый глухой металлический звон. Проволокограмма!
На листке стоял восклицательный знак. Больше ничего. Лёня озабоченно нахмурил брови.
Знак «!» означал немедленный сбор по чрезвычайному происшествию.
— Мама, нам нужно уйти. Ты не сердись. Что-то очень важное.
Клавдия Петровна только покачала головой.
Лёня с Витей вихрем вылетели во двор…
На полминуты позднее такую же шифровку получил по проволокографу Дима. Он в это время разговаривал со своей теткой, пытаясь зажечь в сердце старой женщины романтический огонек:
— Ну как же вы, тётя, не поймете! Представьте: лес, костер горит, кругом тишина такая… Ведь красота! А вы говорите: ч-чепуха. А рядом еще ручеек или река плещется…
— Вот-вот. Река. Чтобы утонуть-то.
Димина тётка, высокая сухопарая женщина лет пятидесяти пяти, с крупным носом и тонкими, сухими, всегда поджатыми губами, была чуть медлительна и раздумчива. Говорила она не торопясь, как будто старалась растягивать слова. У нее не было своих детей. Осиротевшего Диму она взяла к себе пятилетним мальчиком и заботливо пестовала его, тщательно охраняя от всех возможных и невозможных неприятностей. У тётки была добрая, но холодная душа, привыкшая во всем повиноваться только разуму. Все желания и события она делила лишь на черное и белое. Ее сердце, видимо, не умело понимать горячие, страстные порывы. В затее мальчуганов тетя Фиса не увидела ничего, кроме опасностей, которые, как ей казалось, подстерегали путешественников на каждом шагу, ничего, кроме возможностей промочить ноги и простудиться, утонуть в любой реке или попасть в лапы медведя. Больше всего тетю Фису напугала пещера.
— Да ты что, Димочка, шутишь, что ли? — искренне досадовала она, всплескивая руками. — В пещере-то тьма ведь. Не знаешь разве? Под землей же она. И ходы всякие — туда, сюда, а выхода нет. Не найдешь выхода. Каково мне думать, что ты там остался на веки вечные! Боже мой! Нет, нет, и не проси, все равно не пущу.
Дима бился долго. Наконец в голову ему пришла замечательная мысль. Он сказал:
— А знаете, тетя, ведь я могу насобирать много разных трав лекарственных.
— Трав? — недоверчиво переспросила тетя.
И Дима сразу понял, что она почти готова сдаться: целительные растения были ее слабостью.
— Конечно, тетя! — с жаром воскликнул он. — Я ведь в этом разбираюсь, а если еще вы подучите, я вам целую аптеку принесу из лесу!
— Подучить — это можно. — Тетка довольно улыбнулась и ласково посмотрела на племянника. — Вот мы вечерком с тобой сядем, много чего интересного скажу. Про зверобой, к примеру, ты слышал?
Дима хорошо знал эту траву, но сделал большие глаза, изобразив полнейшее внимание и нетерпение услышать рассказ о чудесном растении.
— Не слышал? Это же очень удивительная трава. Как рукой хворь снимает. И вот что я тебе о ней скажу… — Тут тетка вдруг замолчала и поджала губы: мысль о пещере вновь поразила ее сознание. Она решительно покачала головой: — Нет уж, Дима, ты меня травами не умасливай, не отпущу! — и двинулась на кухню.
— Да поймите же, тетя… — начал было Дима, но как раз в этот момент раздался звон проволокографа…
Через минуту все были в сборе. Тревогу поднял Миша. Выйдя после обеда в сад, он в развалинах беседки заметил воткнутую меж кирпичей палку с прикрепленной к ней бумажкой. В записке крупными печатными буквами было написано:
Внизу вместо подписи были нарисованы две скрещенные стрелы.
Молчание нарушил Дима.
— Это как понимать? — тихо спросил он.
