— За своей смертью отправились.
Да, разведчики 875-го полка редко возвращались из поисков без жертв, без ран. Молодым солдатам зачитали однажды приказ об отдаче под суд командира отделения разведчиков. Дважды он выходил выполнять боевой приказ и дважды докладывал, что передний край обороны противника пройти невозможно, что на каждом шагу отделение встречало минные поля и патрули. В третий раз вслед за этим отделением послали другое. Оказалось, что разведчики даже не пытались переходить линию фронта. Замаскировавшись, они лежали на нейтральной полосе. За обман и трусость строго наказали командира отделения разведчиков.
— Это не разведчики, — нахмурился Ефремов. — Это были совершенно случайные люди в нашем деле. Таким всегда кажется, что нельзя пройти, что они обязательно погибнут. Нет, Сергей, наши разведчики не такие. Говоришь, немецкие лыжники новобранца у вас украли? Подумаешь, подвиг!.. Нетрудно взять в плен человека, который только что прибыл на фронт и никогда не держал в руках винтовку. Его можно было и не связывать, а забить в рот кляп, чтобы не кричал, и вести. А вот среди белого дня преодолеть минные поля, перерезать проволочные заграждения, все разузнать, выведать, бесшумно схватить немецкого офицера, а потом без единой раны вернуться домой — это не всякий сумеет. А в нашем взводе такое бывало. Но разведчики тоже очень любят жизнь, они и воюют за право на хорошую жизнь.
Старшина обводил взглядом белые больничные стены, в его серых сумрачных глазах появлялись искорки.
— Скорее бы вернуться к товарищам, рассказать, как было плохо без них… Слышал, Сергей? Наши сейчас наступают. А разведчики идут впереди, прокладывают пути. Все время впереди… Нам надо далеко-далеко шагать. Пойдешь, Сергей, со мной?
— Пойду, товарищ старшина.
Торжок иногда сильно бомбили, но Ефремов никогда не спускался в подвальное помещение, куда на время воздушных тревог переводили «ходячих» раненых. Старшина подходил к дребезжащим, позванивающим окнам, смотрел в небо, где кружили «юнкерсы», на берег речки, где совсем недалеко от госпиталя стояла зенитная батарея, и внимательно следил за происходящим. Однажды он подозвал Сергея к окну.
— С сегодняшнего дня считай, что эта батарея вражеская. Тебе и пятерым разведчикам приказываю взять в плен командира батареи. С чего начнете?
— Наблюдать надо.
— Правильно, — сказал Ефремов. — Садись у окна и следи. Дня через три доложишь о том, что заметил. Я тоже буду смотреть.
Через несколько дней Сергей многое знал о батарее: определил, когда сменяются наблюдатели, куда идут отдыхать, когда расчеты проводят учебные занятия, засек время обеда. Много раз видел он и командира — низенького бойкого человека с планшетом на полушубке.
— Догадался, как схватить его? — спросил Ефремов.
Сергей заметил, что ежедневно, ровно в шесть часов вечера, командир батареи уходил в крайнюю, замаскированную землянку, и сказал об этом Ефремову.
— Дай руку, Сергей, — радовался старшина. — Этот медвежонок в полушубке, считай, в наших руках. Видишь провода над землянкой? Так вот, в шесть часов вечера командир батареи бегает к телефону. Докладывает обстановку, наверное, снарядов просит. Засаду надо устроить у землянки и сцапать этого аккуратиста. Будем готовиться к поиску.
Старшина достал чистый лист бумаги, нарисовал кубики и квадраты — дома, «расставил» возле них пулеметы, проволочные заграждения, заштриховал «минные поля» — труден стал путь разведчиков. Игра заинтересовала многих раненых, незаметно возле Ефремова образовался тесный кружок. Старшина учил, как резать колючую проволоку, обезвреживать мины. Сообща было выбрано наиболее удобное время для поиска, налажено взаимодействие с артиллеристами, установлены сигналы вызова и прекращения огня, выдвинуты на фланги группы прикрытия, определен порядок отхода. Вот, кажется, все готово, вот разведчики «выходят» на исходную позицию, но в палате слышится спокойный голос:
— Назад, ребята! Кляп для «языка» не приготовили.
— Рот ему можно заткнуть перевязочным пакетом, — говорит кто-то из раненых.
— Правильно, — соглашается Ефремов. — И пилотка подойдет и старая портянка. Пошли дальше.
