- Эй, гусёнок, - позвал Тинч. - Ну, будет, не сердись. Послушай лучше.
И подобрав книгу, перелистнул страницы.
- ...И был Бальмгрим. - прочёл он.
- И был он смелым, сильным, весёлым, да таким удачливым - всё, за что ни брался, у него получалось. Сажал ли дерево - да какое вырастало дерево! Строил ли дом - да какой вставал дом! Ходил ли в море - да сколько трески попадало в сети! И, правда, не так богат был Бальмгрим - всего-то голова да пара крепких рук. И жил он со всеми в мире, ни от кого не таясь и никому не завидуя.
Злой брат его, Хайяк и ворчал, и сердился, что Бальмгрим, воротясь из похода, лучшую часть добычи отдает другим, и каждый раз старался отнять у людей то, что раздарил им старший брат.
"Зачем ты это делаешь?" - спросил его однажды Бальмгрим. - Разве и без того мало тебе дано на свете, чтобы есть, пить, иметь крышу над головой и жить, как всем подобает?"
"Ничего-то ты не понимаешь, глупец, - отвечал брату Хайяк. - Ты гуляешь по земле, безрассудно швыряя налево и направо нажитое тобою добро. Скажи, только честно, а ради чего ты это делаешь? Думаешь ли ты о том, что случится, если люди получат слишком много? Если они забудут, что такое нужда и голод? Они станут ленивыми и трусливыми, и затянутся жиром их мозги, и станут бессильными руки, и превратятся они в подобие свиней, которые жрут, что попало и всё им мало. И понаставят они вокруг жилищ ограды, а двери замкнут на сто замков и засовов. И будут они из последних сил хапать и рвать друг у друга, и требовать с тебя больше и больше, а любить меньше и меньше, потому что, запомни, Бальмгрим, никто из людей не любит, когда ему делают добро!"
"Потому, - смеялся Хайяк, - я и прячу от людей то, чем ты их так безрассудно одариваешь. Меня они величают исчадием зла, хотя большего добра, чем я, для них не в силах сотворить даже ты. Они строят храмы, вымаливают у того, кого считают Богом, новые и новые подачки, не подозревая, что крохи эти обернутся для них новым злом. Тебя же они и вовсе не замечают, считая, что ты просто делаешь то, что должен делать.
Скажи теперь, от кого из нас больше пользы?"
Задумался Бальмгрим.
"Наверное, ты прав, - ответил он, - и беда моя в том, что безрассудно творя добро, я забыл помочь людям понять, что Бог истинный помещается в них самих, и что каждый из них сам себе и храм, и крест, и свеча, и чаша... Хорошо, теперь я попробую хотя бы научить людей тому, что умею сам. Пусть они сами, добывая в поте лица необходимое для жизни, узнают настоящую цену и хлебу, и молоку, и новой одежде, и крыше над головой".
И стал он учить людей: как самим строить большие и малые корабли, как ходить морем до берегов Анзуресса и далее, а тех, кто оставался на берегу - как обжигать кирпич и тесать камень, как возводить города, как прокладывать дороги и сажать деревья, ткать одежду и водить стада на высокие горные пастбища.
Увидал такое Хайяк, обрадовался:
"Теперь я вдвое больше дани соберу с этих людишек!"
Тинч помолчал, будто прислушиваясь к чему-то, что происходило далеко за стенами дома. Полоска света померкла между ставнями, льдистые хлопья снова шуршали и бились в закрытое окно. Потрескивал тростник в печи. Таппи слушал завороженно, даже перестав похрустывать зубочком чеснока, что стащил из косицы за печью. Интересно, что в этих краях чеснок совсем не злой, а сладкий. Хотя и паху-учий...
- Но не тут-то было! - продолжил Тинч весело. - Добро, что когда-то доставалось даром, люди добывали теперь своими руками, а заработанный кусок всегда слаще дарового.
"С чего это, - сказали они, - мы станем отдавать тебе, Хайяк, то, что заработано? Ведь оно к нам так просто с небес не свалилось и не свалится. Хотя, если ты больной или немощный, мы, так и быть, уделим тебе сколь-нибудь из наших запасов..."
Злобно вскрикнул Хайяк, отшвырнул поднесённые дары и умчался прочь. Решил он напакостить людям, а для того - поссорить их между собой. И брату насолить заодно.
Вернулся-таки он к людям и, прикинувшись посланником, объявил:
"Недоволен вами Бальмгрим. Никто из вас даже спасибо ему не сказал за науку".
