Заметил Коля и девчонку: молоденькая, лет семнадцати, русоволосая, она порылась в груде вещей, спросила что-то у стоявшей рядом девушки — та только плечами пожала; видно было по лицу, что она расстроена. Потом к ней подошла та самая красивая дама, что-то сказала; девочка глянула на часы и направилась в служебное кафе.
На сцене грохотала музыка. Девчонки прибегали, убегали. Рюкзачок никого не волновал. Коля Воронин закрыл распределительный щит, дождался, когда вокруг кучи с ве' щами никого не окажется. Вышел из своего закутка озабоченно, деловой походкой. Проходя мимо кучи вещей, уронил лесенку. Наклонился поднять. На него не обратили особого внимания. Движение было скорым, отработанным: рюкзачок исчез в объемистой рабочей сумке Ворона.
Он прошел коридор, еще один. Проскочил по кругу еще пяток коридоров, убедился: никто за ним не следил. Через пять минут оказался в каптерке, закрыл за собой дверь на хлипкий шпингалет, перевел дух. Сердце стучало гулко и часто: будет смешно и глупо, если он потянул пустышку и все эти штучки — просто игра воображения. Закурил, перевел дух и только потом расстегнул рюкзачок, развязал.
Увидел, как чуть-чуть подрагивают руки. Запустил их внутрь и выудил обычный целлофановый пакет. Всего восемь увесистых, вглухую запаянных пакетов из толстого целлофана, в каждом — белый порошок. Мужчина улыбнулся одними губами: в том, что это не мука, он был уверен точно.
Ворон почувствовал, как колотится сердце и пот заливает глаза. Уходить, и немедленно!
Автоматически он затолкал все обратно в рюкзачок, сам рюкзак уложил в свою объемистую сумку на самое дно: бросать его в каптерке — это как себе в суп плюнуть! Если рюкзачок найдут-таки здесь, то его очень скоро вычислят, выдернут и вывернут наизнанку. В прямом смысле.
Сверху он уложил кусок дерюги, мотки проволоки, инструменты, стараясь, чтобы какой колюше-режущий инструмент не продрал ненароком рюкзачок. Хотя кожу продрать и непросто, береженого Бог бережет, а небереженого конвой стережет. А то и похуже.
Теперь нужно было чисто уйти.
Не торопясь, Коля выкурил половинку «Примы», вытащил из внутреннего кармана кургузого пиджачишка загодя припрятанную фляжку с водкой, сделал крохотный глоточек, прополоскал рот, чуть-чуть плеснул на пиджак. Загасил пальцами бычок, приклеил к нижней губе. Из каптерки объявился с самым деловым видом, но пошел не через служебный выход, а за кулисы. Полюбовался представлением, дождался, пока музыка дошла до заключительных аккордов и девушки начали спускаться с подиума, пробурчал нечто, шмыгнул в темный зал. Его глаза привыкли к темноте, и потому он уверенно шел по проходу до двери, над которой зеленым горело: «Выход».
После тьмы зала вестибюль сиял, Ворон прищурился, окидывая все единым взглядом, и тут же опустил глаза. Давешний молодой человек шел в сопровождении двух других не менее подтянутых, но куда более накачанных и деловых; притом держался он достаточно беззаботно и свой пустой «дипломат» нес уверенно. Итак, хлопчика повязали, и он веселится, что «приземлят» его чистеньким, как голубя из Ноева ковчега. Хм… Надо думать, он уже нашел или еще найдет способ поделиться со товарищи, где уже заныкал драгоценный белый порошочек, и вот тут их всех ожидает разочарование. Очень крупное разочарование. Головы полетят или мозги из этих голов — в пол, в потолок, на мостовые…
Он вышел почти вслед за молодым человеком и сопровождающими, заметил, как того усадили в «Волгу», успел сделать вывод: комитетчики. Хотя здесь они назывались и по-другому, ну да комитетчик, он комитетчик и есть, его хоть горшком назови, хоть корытом — по повадке видать.
Коля шел не спеша, запрыгнул в кстати подошедший троллейбус, снял халат и спрятал сверху в сумку, проехал пару остановок, выскочил, нырнул в метро, два раза поменял линию, вышел наконец на нужной остановке и уже спокойно и не дергаясь добрался до станции. Электричкой до Вишневого было минут пятнадцать.
Дома он оказался в половине двенадцатого. Оксана ждала, в доме вкусно пахло варениками. Коля отомкнул дверь ключом, вошел на кухню. Женщина возилась над раковиной. Ворон уронил сумку, одним махом задрал ей подол и спустил трусы.
