— Любая небылица…
— Ну да, ну да… Крупица истины. Сплетни о дворцовых интригах. И это хорошо: сплетни создают вокруг власти ореол, ореол тайны. Без такого ореола любой человек на троне — всего лишь персона, но еще не государь.
— А ты умен, Маэстро…
— Чем богаты…
— Хорошо. Я очень занят. И не сплю третьи сутки. И пока не знаю, когда придется выспаться… Поскольку ты зашел не просто потрепаться, то и давай сочтем протокольную часть законченной. Еще коньяку?
— Самую капельку. Для тонуса. Маэстро поднялся, налил коньяка на дно толстенного стакана, вдохнул аромат, выпил глотком.
— Меня беспокоит Кит, — произнес он тихо.
— Мазин? Но он не участвует в… — Мужчина неопределенно кивнул в сторону Кремля.
— Именно поэтому. Вы упустили его из виду на все время подготовки… представления.
— Да? Ну и?..
— А он активен. Очень активен.
— Ты слушаешь его спецсвязь? — удивленно и настороженно поднял брови сухощавый.
— Нет. Вы же знаете, что это невозможно. Но…
— Да?
— Он ведет активную игру. Свою игру.
— Маэстро, ты не хуже меня знаешь, что по проекту «Снег» никто не может вести свою игру. Слишком щекотливая тема…
— …и слишком большие деньги, чтобы не попытаться сделать такую игру своей. Да.
Очень большие деньги. Живые, наличные, обезличенные. Это сейчас Мазин, как и многие, имеет власть потому, что на плечах погоны. Через семь — десять лет они будут значить не больше чем спичечные этикетки. А Никита Григорьевич не походит на человека…
— Прекрати изучать подходы, говори конкретно: что-то накопал?
— Да.
— Слушаю.
— В отдел собственной безопасности поступила докладная одного офицера…
— Кого именно?
— Он занят в проекте «Снег», так что ни его имя, ни его звание мне были не известны. Он подписался как Барс.
— Барс… — Сухощавый произнес оперативный псевдоним одним выдохом, с шипением выпустив воздух сквозь плотно сжатые губы. — Дальше.
— Это не единственная его докладная. Есть дубликат.
— Куда? В ЦК?
— Ну что вы… Он же все-таки не анонимщик, а спец. На Ходынку.
— Это достоверно?
— Да.
— Дальше.
— Мы затребовали расшифровку по оперативному псевдониму, но…
— Понятно…
— Тогда я воспользовался кодом «С-90».
— Маэстро, использование этого допуска возможно только в случаях…
— Я решил, что это такой случай.
— Ты решил ?
— Да.
— Хм…
— Он действительно такой.
— Ты узнал имя Барса?
— Да. И успел проверить: его нет в Москве.
— Нет?
— Он исчез. Сухощавый задумался:
— Странно, что у тебя хватает времени…
— Я объяснил: наркотики — это деньги. Деньги — это власть. А что важнее власти?
— Ты лаконичен.
— Не всегда. Скорее наоборот. Но иногда у меня получается. Да и кто в детстве не восхищался спартанцами?
— Разве мы сейчас заняты не властью?
— Ею. Но ту ее крупицу, которую упустим сейчас, не наверстаем потом никогда. С риском потерять все.
— Да?
— Это мое мнение.
— Что ты еще выяснил?
Маэстро сжал губы, выдохнул коротко:
— Барс исчез. Вместе с женой и дочерью. Полагаю, на него охота.
— Барс — слишком крупный зверь, чтобы на него можно было поохотиться безопасно…
— Разве у Кита не хватает загонщиков?
— Ты прав. Хватает.
— Если он замкнет проект «Снег» на себя лично и потом исчезнет… — Посмотрел внимательно на сухощавого. — Любой, кто замкнет на себя проект «Снег»… Сколько там конкретно? Включая «тропы», лаборатории, товар, агентов прикрытия во властных структурах стран Запада и Востока?.. Миллионов на сто? Живых, быстрых денег… Полагаю, сейчас такой свободной суммой мало кто располагает у нас… И эти деньги дадут обладателю возможность…
— Нет, — отрезал сухощавый. — Не будь наивным. Маэстро. Никакой возможности. Или ты считаешь, мы позволим кому бы то ни было влезть в основные проекты?
— Ну да… Газ, нефть, цветные металлы, алюминий, оборонка… У меня такое впечатление, что Никита Григорьевич и не станет спрашивать разрешения… Ни у кого… Ну и в случае отказа… Тот, кто получает пулю, не властен ни в чем.
— Ты считаешь…
— Любую негативную возможность легче предупредить, чем устранять последствия активной акции… противника. Азбука.
— Азбука… — повторил сухощавый. — Азбука.
Он закрыл глаза. Набранные курсивом строки словно стояли перед ним: он так часто перечитывал эту книгу, что многое помнил наизусть; тем более жизнь так часто убеждала его в истинности сказанного более четырехсот лет назад…
