— Изведем оборотня! — слышались неистовые вопли. — Младшим царем прикинулся, черную смерть пущает!
— Долой Нарышкиных! Перебьем всех, чтобы на семя не осталось!
— На копья их! Милославские нам милы!
— Ищите оборотня, забьем его!
Крики, сливаясь в один общий гул, слышались все ближе и ближе. Петр решился на что-то ужасное. Это было видно по его лицу.
— Государь великий! — кинулся к нему Павел Карелин. — Доверься мне, я укрою тебя!
Царь не шевельнулся, только его рука все крепче и крепче сжимала рукоять ножа.
— Государь, — мягко сказала Анна, — безрассудство не есть геройство… Вы слышите, что кричат там? Вы будете убиты, прежде чем подоспеют наши алебардисты. Я хочу, чтобы вы жили… Идемте!
Она смело схватила молодого царя за руку и повлекла за собой.
Петр не сопротивлялся, он покорно следовал за Анною, с восхищением глядя на нее, длинные ноги его цеплялись за ковры и пороги. Совсем мальчишка!
— Я буду прикрывать! — воскликнул по-немецки Павел. — И мы убережем его.
Дверь закрылась. Елена стала действовать: спешно погасила огонь в кабинете, спрятав пред этим скелет. Сердце молодой девушки билось: она прекрасно понимала, какая страшная опасность грозит пасторскому дому в эти мгновения, но раздумывать было уже некогда. В одну ночь могли сломаться многие судьбы — и малые, и великие. И виною тому — любовь боярского сына Михаила, что дерзок нравом, необуздан в порывах и горд духом. Он весь в отца. Боярин Родион Лукич тоже удержа не знал, когда попадал под власть какого-нибудь чувства — любви или ненависти. А полюбил юную Елену Фадемрехт Михаил и что ему теперь царь, что народ, что отец… Для него Петр теперь не помазанник Божий, не царь московский, а соперник в любви, ровня ему. А раз так — созывай, веди на Кукуй-слободу, спасай милую!
Когда молодой царь и его юная спутница вышли из пасторского дома, сопровождаемые Павлом Карениным, на церковной площади уже кипела жестокая свалка. До оружия еще не дошло, дрались кулаками, хрустели скулы, страсти с каждым мгновением разрастались. Слободская молодежь и ворвавшиеся в слободу стрельцы шли стенка на стенку. С обеих сторон оглушительно орали. Слышались родные российские словечки.
— Ишь, сволочь подлая! — презрительно усмехнулся Петр. — Одного полка моих потешных хватит, чтобы разметать всю стрелецкую орду! Вот вызову их сюда…
— Тише, царь! — схватила Петра за руку Анна. — Вы так неосторожны…
Горяча ее рука, близки алые губы…
— Сердце кипит, фрейлейн Анхен…
— Верю, но нужно все-таки быть разумным! Идемте! — увлекала она его в темный переулок.
Там не было никого, и путь оказался совершенно свободным.
— О, фрейлейн! — шало воскликнул Петр. — Я счастлив, что вы обратили на меня внимание! Чем могу отплатить за услугу?
— Услуга небольшая, — весело рассмеялась Анна, — но если вы считаете, что я вам в чем-то помогла, то отплатите мне потом…
— Когда потом?
— Когда будете настоящим царем!
Эти слова были произнесены хоть и весело и ласково, но ударили Петра, словно кнут.
«Как! — вихрем пронеслось у него в мозгу. — Она не считает меня настоящим царем?… Кто же я тогда?»
Однако он подавил вспыхнувший было гнев и только пробормотал:
— Ни теперь, ни тогда, ни после я не забуду вас.
— Меня? — засмеялась Анна. — Только меня?
— Только вас! — ответил юный царь, и в его голосе задрожала страсть. И руки стиснули ее плечи, железные руки…
— Какой вы! — вспыхивая, проговорила Аннушка. — Ну, посмотрим, так ли это и умеют ли цари говорить правду.
Она потихоньку выскользнула, пахнув на него запахом то ли трав, то ли духов…
Вдруг чья-то тень надвинулась.
— Вот он, вот оборотень проклятый! — раздался хриплый голос. — Он со смертью был и на Москву ее напускал. Стой-ка!
Это хитрый Кочет расстарался — нашел оборотня на спою голову.
— На! — размахнулся Павел Каренин, и Васька, охнув, рухнул на землю, сбитый страшным ударом молодца.
— Бежим, государь! — крикнул Павел. — Это — передовой, за ним сейчас другие явятся.
Он ухватил царя за руку и, не обращая внимания на Анну, потащил его за собой.
— Идите, идите за ним, государь! — сказала девушка. — Я знаю его, он — человек верный. Обо мне не беспокойтесь, я здесь своя.
