Трольхеттен - страница 25

Шрифт
Интервал

стр.

P.S.(хотя какой к черту постскриптум в дневнике-то): У нас по-прежнему нет воды, никакой. Особенно мерзко сливать в унитазе, потому что вода в него поступала из общей сети то же. Теперь там дурно пахнет, очень согласуясь с моей последней мыслью. Чем все это закончится, скажите мне на милость?

18.

Бомж Васек одиноко сидел на низком пологом левом берегу речки Мелочевки и с неимоверной тоской наблюдал за величаво проплывающим мимо мусором. Коричневые, мутные воды реки давно уже стали пристанищем для самых разнообразных предметов. Лысые шины здесь мирно соседствовали с собачьими трупами, разлапистые коряги с испорченными предметами быта. Каждую весну, кучка солдат из ближайшей части вычищала оба речных берега, но мусор снова накапливался и остановить этот процесс было совершенно невозможно. Вся эта дрянь, уже порядком обросшая вездесущей тиной в конце концов достигала плотины и накапливалась там. Отдельным мелким предметам удавалось проскочить острые клинья водоломов, но тогда они все равно застревали, уже на скользких слизистых камнях позади плотины. Туда регулярно (до последнего времени) наведывались бомжи, стремясь присмотреть себе что ни будь полезное. Был еще омут. Там, сразу за волноломами падающая вода вырыла своеобразную яму, почти полтора метра глубиной. Иным представителями славной мусорной породы удавалось не проскочить над ними и осесть на камнях, а уйти на дно, если хватало веса. В этом омуте, надежно скрытом от посторонних глаз желтоватой дурнопахнущей пеной можно найти много всего занимательного и интересного, если вас, кончено интересуют такого рода находки. Здесь. В мутноватой спокойной водице обретаются антикварные бутылки, выкинутые в реку еще в незапамятные времена, печатная машинка, насквозь ржавая и заселенная крошечными речными рачками, которые под действием химикатов сейчас мутируют со страшной силой. Есть тут давно вышедший из моды пиджак, дырявый и похожий на некое потустороннее чудище, вешалки для одежды датирующиеся аж 1915 годом (в то время со старого еще моста навернулся грузовик перевозящий галантерею), набор пуговиц, фотоаппарат "Зенит" со слепым глазком окуляра, и ржавый до невозможности пистолет системы ТТ с тремя патронами. Есть тут и свои постояльцы - живые и не очень. Помимо рачков здесь живут маленькие юркие рыбки (медленно теряющие чешую и способность к воспроизводству), лягушки, пятнистый полупрозрачный тритон и пакетик с двухдневными котятами, утопленный нерадивой хозяйкой из Нижнего города. От кошек остались лишь чисто обглоданные костяки в помутневшем от времени пластике. И человек здесь тоже есть - любящий муж и отец двоих детей, бывший рабочий со все той же фабрики в далеком семьдесят девятом решивший продемонстрировать свои навыки в плавании. Плыл с приятелем, оба были подшофе, оба пошли на дно. Приятеля нашли, а вот его самого нет. Его скелет в том же состоянии что и кошки (и в красно-черных плавках) вечно смотрит вверх, туда где солнечные лучи иногда пробиваются сквозь толщу воды. Годы идут, и речная вода все мутнеет, и все меньше у вечного постояльца пенного омута возможности увидеть этот навсегда утерянным им свет. Бомж Васек всех этих подробностей, конечно не знал. Но глядя на медленно текущую воду он потихоньку впадал в некое медитативное состояние, и буквально ощущал, как такая же мусорная река протекает где-то внутри него. Где-то в сознании. Оторвавшийся от преследователей кролик, мелкая дичь - вот кем он себя ощущал. Мышцы ног мучительно ныли, дышалось почему-то до сих пор с трудом, хотя бег его окончился больше часа назад (сдает дыхалка, не в его возрасте так бегать), в спине ломило, словно какая то садистки настроенная личность ковырялась там, увлеченно применяя приспособления для вскрытия сейфов. Хотя прошло уже несколько дней со знаменательного бегства от Жориковой лежки, у Васька до сих стоял в ушах омерзительный хруст - словно рвут на части грубую мешковину, который он услышал выбегая наружу, во тьму. Кому-то оторвали голову. Может быть самому Жорику? Василий тихонько завыл, раскачиваясь на берегу туда сюда. Тень его, удлиненная и исковерканная качалась рядом. Солнце клонилось к закату, хотя чтобы полностью зайти за виднокрай ему понадобится еще часа четыре. С того места, где сидел Васек можно было рассмотреть как целеустремленно снуют головастики у самой кромки берега. Сидящий чуть было не позавидовал маленьким безмозглым существам, с их простой и идущей как по рельсам жизнью. Впрочем он и сам последние семь лет прожил как головастик. После того, как в начале девяностых его обставили с квартирой (как он не помнил, был в дымину пьян и подписывал все бумаги, что ему совали под нос). Помнится он еще пару лет вечерами подходил к своему бывшему дому (старой хрущобе в Верхнем городе), и смотрел с немой тоской на окна своей бывшей квартиры. Они всегда жизнерадостно светились, эти окна, и кто-то повесил на них веселые занавесочки, а через некоторое время наклеил дороги обои на потресканный потолок. Там жили другие люди. И возможно счастливо. Эти два сияющих желтоватым мягким светом проема, были для Васька чем-то вроде Вечного огня - огненные символы его неудавшейся жизни. Глядя на них, Василий Мельников иногда раздумывал, а как бы было если бы судьба обошлась с ним иначе. Если бы в далекие застойные годы не пристрастился он к пагубному зеленому змию? Ваську было за сорок, он не был женат, у него не было детей. По большому счету он был никому не нужен. В конце концов, он перестал приходить к этому дому. И уже годы спустя, проходя мимо опустившийся бомж Васек даже не бросал на здание ни единого взгляда. Прошлое окончательно умерло, похороненное под долгими месяцами дикой, волчьей жизни. Тут Васек перестал качаться и замер, вперив стеклянный взгляд в неостановимо бегущую воду. Потом глаза его приобрели некоторую разумность, рот искривился в безумной усмешке и Васек тоненько захихикал, роняя слюни на влажную землю. В конечном итоге, на старости лет и, наверное, под конец этой гнусной не сложившейся жизни Василий стал кому-то нужен. Нужен настолько, что оторваться от преследователя Ваську уже не суждено. -Витек... - проговорил Мельников почти с теплотой, его время истекало, и он это чувствовал, и скоро должен был начаться очередной акт этой эпической, апокалиптичной погони. И он не заставил себя ждать. На все том же философском факультете, куда собирался в самом начале своей несложившейся жизни семнадцатилетний Вася Мельников, он наверняка бы читал изречение одного древнекитайского мыслителя и по совместительству воина звучавшее примерно так: "Если ты хочешь победить своего врага, сядь у реки и подожди пока его труп проплывет мимо". По иронии судьбы, именно нынешнему беглецу предстояло испытать подобный способ на своей шкуре. Пусть и с некоторыми нюансами. Когда солнце опустилось к горизонту на расстояние двух своих дисков, со стороны запада показался Витек. Он неторопливо плыл по реке ногами вперед и грязная водица обтекала голые и бледные как у утопленника пальцы его босых ног. На лице у него застыла все та же закостенелая улыбка, и речная влага беспрепятственно заливалась к нему в рот, полоскалась там, оставляла между зубами клочки тины. Глаза смотрели в небо, а небо отражалось в зеркальных глазницах. Витька мягко покачивало, руки его были безмятежно сложены на животе, и он не совершал ни единого движения, однако плыл почему-то как раз по направлению к левому берегу. Одежда, ранее всегда грязная сейчас была относительно чиста, прополощенная в речной воде, то же самое относилось и к белым расслабленным пальцам, с длинными, отросшими за это время ногтями (Васек помнил, что ногти у Витька, еще живого Витька, всегда были грязны и обломаны под корень). Преследователь, враг, выглядел неживым, но Васек прекрасно знал, что это не так. Когда Витьку до берега оставалось метра три, так что цель его визита была ясна и понятна, Василий нехотя поднялся. Подышал, насыщая легкие кислородом. Взглянул в серебристые глаза своего бывшего напарника. На душе была тоска, тина и гнилая речная вода. Витек, улыбаясь, достиг мелководья, и стал подниматься и протягивать вперед скрюченные руки. -Ненавижу! - прошептал Василий стоя на месте, - ненавижу тебя, Витек. Ненавижу, предатель! После этого он все-таки повернулся и побежал. На бегу Васек хихикал, размахивал руками и бормотал себе что-то под нос. Он очень устал. Сам того не сознавая, он уже приблизился к той черте, когда загнанная до полной потери сил дичь оборачивается и в последней самоубийственной атаке бросается на преследователя.


стр.

Похожие книги