– Ты чего? – прошептала Ульяна, находя его руку.
– Не знаю, – Олег немного побледнел, пожал плечами. – Грудь сдавило как-то… Да нет, все нормально, сейчас отпустит…
– Начинается чертовщина… – скупо прокомментировал Борька. Он уже не улыбался. Подрагивала жилка на виске, и кончики усов подозрительно шевелились.
Генка Аракчеев вдруг состроил недоуменный лик и начал хлопать себя по ушам. Потом уставился на людей, объяснил как мог:
– Вечерний звон, чего смотрите… В ушах зазвенело, ничего не слышу… Хотя нет, уже слышу… Вы что-то говорили, нет?
Все молчали. Генка стушевался, начал растирать правое ухо, которое мгновенно превратилось в румяный пельмень. Алла молчала, хмуро смотрела на подругу, забыв про своего Руслана, который вдруг начал елозить по сиденью, хмуриться, а потом изрек ни к селу ни к городу:
– Мало выпили…
– Так в чем проблема? – оживился Артем и начал рыться в рюкзаке, хотя то, что он искал («ноль-пять», от ведущих производителей ликеро-водочной продукции), лежало на самом верху.
Семен Райдер одной рукой тоже зарылся в баул, другой придерживал очки, спадающие с носа. Извлек прибор в коричневом футляре, протер его рукавом, стал вертеть ручки.
– Получается? – вытянул шею Генка.
– Получается, получается, убери свой нос… – бормотал Семен, справился с прибором и вынес непреложный вердикт: – Сорок пять микрорентген в час.
– М-м… – как-то неопределенно замычала Алла. – А норма какая? Что-то мне уже страшно…
– Кажется, двадцать? – предположил Олег.
– Сорок пять – нормально, – успокоил Райдер. – Данная норма может быть превышена в десятки раз без всякого вреда для здоровья… – он замолчал, уставился на мутный экран. – Уже пятьдесят… пятьдесят пять… Все, кажется, устаканилось. Фигня, народ, – он опасливо покосился за окно, мимо которого проплывала монолитная скала, похожая на спящего тролля. – Это не радиация, здесь все быльем поросло, всего лишь небольшой фон…
– Это что-то другое, – с натугой вымолвил Борька и заткнулся, когда все на него воззрились как на главного идиота.
– Послушайте, люди, – не выдержала Ульяна, – вы что, мазохисты? Получаете удовольствие от процесса? Давайте поедем обратно, не будем портить себе день. Пари аннулируем, устроим пикник где-нибудь в дубраве под Каргалаком, искупаемся в озере…
– Я, собственно, поддерживаю, – поднял голову Генка и с надеждой глянул на товарищей. Его небритые щеки покрывались малосимпатичными пятнами. Ульяна поймала себя на мысли, что только Генка знает, что на самом деле сообщил ему грибник. И, судя по физиономии, эта информация была не самым радужным посланием. Озвучивать ее Генка не спешил, резонно полагая, что его высмеют и это все равно ничего не решало. Что и подтвердили дальнейшие слова Борьки:
– Уж извиняйте, леди и джентльмены, пари есть пари, мы же люди слова, разве нет? Восьмеро из нас могут прийти к такой же мысли, что Ульяна, и это ничего не изменит, если девятый против. Пройдем до конца этот путь, раз взялись.
– Сволочь ты, Борька, – сокрушенно вздохнул Аракчеев. – Воспользовался тем, что мы слабы на алкоголь. Вот только непонятно, зачем тебе это надо?
– Вы совсем-то с ума не сходите, – фыркнул Руслан. – Сверхъестественные явления существуют исключительно в умах людей – заверяю вас с полной ответственностью. Сами накрутили себя – а теперь дышим как на последнем издыхании…
Ульяна съежилась – похоже, ей раньше прочих сделалось по-настоящему страшно. Рогачева вдруг чертыхнулась и резко затормозила. Народ недовольно зароптал – не хрусталь, понятное дело, везем, но, в общем-то, и не дрова…
– Прибыли, горе-странники, – поставила в известность Рогачева. – Полюбуйтесь, если не верите. Еще немного – и скопытились бы к той бабушке. Вытряхивайтесь, пожалуйста…
Дорога обрывалась. Узкое пространство между нависающими скалами пересекала трещина глубиной в человеческий рост. Между каменными глыбами угрожающе завывал ветер, проникал в салон сквозь открытое окно. Было темно, как в сумерках, хотя часы показывали всего лишь начало второго дня. Люди зашевелились, стали вставать, мешая друг другу.
– Вещи берем? – как-то глупо поинтересовался Артем.
