— Теперь послушайте меня! — вмешалась Хильда. — Отец сказал, что он выиграл приз, А в газете стоит, что фамилия призера — Шульце. Что из этого следует?
— Значит, газета врет, — сказала Кункель. — Так бывает.
Атмосфера накалялась.
— Есть и третий вариант, — сказал Тоблер. — Я мог участвовать под фамилией Шульце.
— Тоже вероятно, — согласилась Кункель. — Тогда проще простого выиграть! Когда сам — хозяин! — Она задумалась и добавила: — Но в таком случае ваши директора могли бы дать вам первый приз.
— Кункель, вас надо застрелить из духового ружья, — воскликнула Хильда.
— И начинить яблоками с майораном, — добавил Иоганн.
— Этого я не заслужила, — сказала толстая старая дама сквозь слезы.
Иоганн не сдавался.
— Но ведь директора присудили приз человеку, которого они совершенно не знали!
— А я думаю, что господину тайному советнику.
— Но ведь они этого не знали! — сердито воскликнула Хильда.
— Ничего себе директора, — сказала Кункель, — не знать такого! — Она хлопнула себя по коленке.
— Кончайте дебаты! — крикнул тайный советник. — Не то я влезу вот по этой гардине на потолок.
— Ну вот, извольте, — сказала Кункель Иоганну. — Так издеваться над бедным тайным советником!
Иоганн от злости поперхнулся дымом сигары и закашлялся. Кункель злорадно улыбалась.
— Второй приз — это что? — спросила Хильда.
Иоганн, кашляя, дал справку:
— Десять дней в горах… Гранд-отель «Брукбойрен»… Билет в оба конца, второй класс.
— У меня ужасное подозрение, — сказала Хильда. — В роли Шульце выступишь ты?
Тайный советник потер руки.
— Угадала! На этот раз я поеду не как миллионер Тоблер, а как бедняк Шульце. Наконец хоть что-то новое. Наконец-то без обычной канители. — Он воодушевился. — Я почти забыл, каковы люди в действительности. Я хочу разбить тепличную оранжерею, в которую заключен.
— Это может плохо кончиться, — заметил Иоганн.
— Когда едешь? — спросила Хильда.
— Через пять дней. Завтра займусь покупками. Костюм фабричного пошива. Несколько дешевых сорочек. Пару галстуков с фиксированным узлом. И дело в шляпе!
— Если тебя, как бродягу, запрут в пожарное депо, не забудь телеграфировать, — попросила дочь.
Отец покачал головой.
— Не бойся, дитя мое. Ведь со мной поедет Иоганн и остановится на десять дней в том же отеле. Правда, мы будем с ним не знакомы и не обменяемся ни единым словом. Но он все время будет поблизости.
Иоганн сидел с мрачным видом.
— Завтра закажем моему портному несколько костюмов для вас. Вы будете выглядеть как великий герцог на пенсии.
— Зачем? — спросил Иоганн. — Я всегда хотел быть только вашим камердинером, и никем иным.
Тайный советник поднялся.
— Значит, предпочитаете остаться здесь?
— Нет, — ответил Иоганн. — Если вам так угодно, то поеду великим герцогом.
— Вы поедете как состоятельное частное лицо, — сказал Тоблер. — Почему всегда должно быть хорошо только мне! Десять дней вы будете богачом.
— Не знаю, что и делать, — подавленно вздохнул Иоганн. — И все это время мне нельзя с вами заговорить?
— Ни в коем случае. С таким бедняком, как я, господам из вашего круга нечего делать. Вы будете общаться с баронами и чемпионами среди лыжников. Кстати, вам тоже понадобятся лыжи и все снаряжение.
— Я не умею кататься на лыжах, — возразил Иоганн.
— Научитесь.
Камердинер съежился.
— Но можно мне хоть иногда прибрать в вашей комнате?
— Нет.
— Я зайду, когда никого не будет в коридоре.
— Посмотрим.
Иоганн опять ожил.
— У меня нет слов, — сказала Кункель.
— В самом деле? — спросила Хильда. — Серьезно? Тоблер махнул рукой.
— Одни разговоры.
— Я уже пятнадцать с лишним лет в этом доме, — сказала Кункель. — И каждый год, а то и чаще, обязательно что-нибудь да стрясется. У господина тайного советника чересчур богатая фантазия и слишком много свободного времени. Но такого еще не бывало! Господин тайный советник, вы самый большой ребенок, какого я знаю… Ладно, меня это не касается. Но я нервничаю. А доктор запретил мне волноваться. Какой смысл, что вы каждый год посылаете меня на сердечный курорт? Ведь как только я возвращаюсь, все опять начинается с начала! У меня сейчас пульс — сто двадцать, не меньше. И давление в голову ударило. Такого же ни одна лошадь не выдержит. Если бы я принимала таблички… то есть таблетки. Но я не могу их проглотить, они слишком большие… А растворять в воде их нельзя!.. Кажется… Они тогда не действуют. — Она в изнеможении умолкла.
