Таргитай обнял Дану, она уткнулась в его широкую грудь, странно маленькая и хрупкая для богини могучей реки. Таргитай нежно приподнял ее за подбородок:
— Надо идти.
— Иди, герой. Только твою дорогу я не прозреваю… Жаль.
На Олега взглянула с сочувствием, на Мрака — с жалостью. Лишь у Лиски чуть коснулась пышной огненной гривы.
— Терпи изо всех сил. Иди с ними и дальше.
В воде их подхватили холодные скользкие лапы. Лиска завизжала, Олег застыл, страшась шевельнуть даже губами.
Сперва их тащило, едва высовывая из воды. Волны хлестали через головы, затем полузадохшихся подняло так, что Олег вслух взмолился, лучше бы не делали: их держали огромные жабьи лапы — бородавчатые, покрытые слизью. Звери неслись, бешено взбивая воду исполинскими хвостами. Из воды высовывались темно-коричневые гребни, рога, шипастые затылки.
На берегу однажды показались всадники. Увидев четверку людей, плывущих едва ли медленнее летящих стрел, застыли как камни. Мрак нашел в себе силы показать им рога, хвост и уши и постучал ребром правой руки по бицепсу левой, лихо вздергивая ее вверх.
— Это не Агимас, — крикнул Таргитай. — Зря людей обижаешь!
— Нас тоже все обижают, — бодро откликнулся Мрак.
Река медленно сворачивала, но звери перли, как обезумевшие лоси, через водяной лес. Волны начали захлестывать уже сбоку. Люди отплевывались, закрывались руками. Лиска обхватила себя руками, тряслась, насколько позволяли мощные лапы водяных зверей. Личико побелело, губы стали синими.
— Заставь дурней трудиться, — прорычал Мрак. — Что они, что наш Таргитай…
Олег покосился на озябшего Таргитая, он все щупал дудочку, согласился:
— Да, такие же зеленые.
Звери неуклонно неслись прямо на обрывистый берег. Мрак начал дергаться, ухватился за секиру, но ударить не решился. Олег вскрикнул в страхе. На них надвигалась каменная стена, сместилась, мелькнул золотистый песок.
Их выбросило в щель между скалами. Все четверо пропахали борозды в песке, растянулись уже на сухом, а холодные волны впитались в двух шагах.
— Жабы поганые, — выругался Мрак. — Могли бы добежать и до дерева! До Мирового…
Олег поднялся следом, подхватил Лиску. Таргитай со стоном воздел себя на обе ноги, пошатнулся:
— Я бы тоже хоть на жабе…
— Пошли, — сказал Олег нервно. — Надо уйти от берега.
В кружевах пены мелькнул толстый зазубренный хвост. На миг вынырнула огромная как пень голова с вытаращенными глазами. Пенистый след сделал круг, затем звери, развернувшись, понеслись обратно, выставив из воды острые гребни. Мрак сплюнул, тяжело потащился вверх по склону. С него текло, словно мок на дне суток трое, а то и четверо.
В сотне шагов от берега стояли приземистые деревья, но дальше вершинки поднимались выше: признак, что лесок пошел густой. Мрак нырнул под низкие ветви, шумно перевел дух. В Лесу сразу чувствовал себя намного увереннее, защищеннее. Взгляд не упирался в пустоту, как в Степи. Чуял и даже порой знал, что имеется за версту, пусть и отгороженное завалами, буреломами, выворотнями.
Таргитай уже привычно подбирал по дороге сухие ветки, а когда Мрак указал на полянку для привала, Олег с готовностью высек огонь. Хотел поджечь с помощью волховства, но боялся осрамиться, а так всего пару раз стукнул кремнем по пальцу, искорки в сухом мху превратились в крохотные язычки пламени, поползли в стороны, пошли покусывать тонкие веточки, разгрызать, расщелкивать, взвились красные, затем оранжевые струи огня.
Мрак не стал садиться, приложил ладонь козырьком ко лбу.
— Не разберу… То ли в самом деле кто-то во-о-о-он там, то ли мне, как Олегу, уже нечисть мерещится.
— Пойди посмотри, — предложил Таргитай. — Может быть, что-нибудь отнимешь.
Олег возразил с испугом:
— Тарх, мешок лопается от даров Даны! Там еды на неделю.
— Ну, у разбойников может оказаться что-то необычное… Вообще-то с непонятным обучен разбираться волхв.
Мрак покачал головой, голос был нетерпеливым:
— А что разбираться, когда все ясно? Если бабы, то пусть Таргитай, а мы отдохнем. Если всякая нечисть, то идти Олегу, на то и волхв, что почти одно и то же…
На дальнем конце поляны в полусотне шагов кусты раздвинулись, вышли трое крепких мужиков, у всех были жилистые руки, каждый держал на плече странную секиру с длинным прямым топорищем и узким клиновидным лезвием.
