Федерации Шарлеруа бельгийской левой оппозиции
Дорогие товарищи!
Спешу ответить на вопросы, которые вы мне ставите в вашем письме от 19 июня.
1. Интернациональный Секретариат ответил вам, что он не знает причин, по которым т. Росмер прекратил свое участие в революционном движении. Вы считаете это невероятным. Я вполне понимаю ваше недоумение. Тем не менее мне самому были все время неясны причины ухода т. Росмера из Лиги. Последнее письмо его к нам также дает мало материала для каких-либо политических выводов.
2. Должен с сожалением отметить, что та часть письма т. Росмера, которая излагает мое отношение ко внутренним конфликтам в Лиге, дает неправильное представление о том, что было. По изображению т. Росмера выходит так, будто мое вмешательство помешало т. Росмеру устранить из Лиги или нейтрализовать внутри Лиги ее отрицательные элементы во главе с т. Р. Молинье. Так как никаких политических разногласий, по словам т. Росмера, не было, то остается совершенно непонятным, почему я вмешался и почему я поддержал т. Молинье против т. Росмера. Все это абсолютно неверно с начала до конца.
Т[оварищ] Росмер забыл вам сообщить, что он жил у меня известное время одновременно с Молинье. На нас обоих, как и на т. Маргариту Росмер[544], т. Молинье произвел прекрасное впечатление своей преданностью делу, энергией, предприимчивостью, самоотверженностью. Уже в это время мы знали, что по поводу т. Молинье распространяются всякого рода сплетни, одной из причин которых является порывистый характер т. Молинье и его способность нарушать филистерские правила и предрассудки. Вместе с т. Росмером и Маргаритой Росмер мы решили дать категорический отпор этим сплетням и инсинуациям. В этом смысле я написал письмо парижским товарищам по инициативе т. Гурже, который всегда аттестовал Молинье с самой лучшей стороны, как настоящего революционера и прекрасного товарища.
После отъезда т. Росмера в Париж он не раз писал мне не только с похвалой, но с восторгом о работе Молинье. В его письмах, как и в письмах Маргариты Росмер, встречались такие фразы: «Если бы у нас было два таких Раймона, мы далеко ушли бы вперед…»
Через несколько месяцев в письмах т. Росмера стали появляться указания на то, что между Молинье и Навиллем трения и конфликты, причем т. Росмер ни разу не писал мне, кто, по его мнению, несет ответственность за эти конфликты.
Еще через несколько недель я получил два письма: от т. Росмера, с одной стороны, от тт. Навилля, Жерара и Гурже, с другой — против Молинье. Из этих писем я впервые узнал, что тт. Росмер и Навилль сделали попытку лишить т. Молинье права занимать какие бы то ни было посты в Лиге и даже, как сквозило между строк, исключить его из Лиги. Такое требование они предъявили парижской федерации, секретарем которой был Молинье. Федерация подавляющим большинством голосов против инициаторов предложения о снятии Молинье с секретарства высказалась против Росмера и Навилля. Только после этого они написали мне свои письма, требуя моего содействия против Молинье.
Из этого изложения вы видите, что без какого бы то ни было участия с моей стороны, даже без моего ведома, парижская организация отвергла притязания товарищей Росмера, Навилля и др. и взяла т. Молинье под защиту.
К этому надо прибавить, что все предшествующее время я находился в постоянной переписке с Росмером и Навиллем, но совершенно не переписывался с Молинье. Все письма, все документы, относящиеся к этому периоду, хранятся в моем архиве, и я охотно предоставлю их любой группе товарищей, заслуживающих доверия.
Чем мотивировали Росмер, Навилль и др[угие] требование репрессий против Молинье? Тем, что он «вмешивается» в такие вопросы, которых он «не понимает». Тем, что он выдвигает неразумные предложения и пр. На это я ответил, что, если бы дело шло о
