Я уже сообщал вам, что в итальянской партии мы получили очень серьезную группу единомышленников (помимо бордигистов, которые держатся выжидательно, не решаясь делать бесповоротные шаги без Бордиги[392]). Итальянские единомышленники выпускают брошюру Т[роцкого] о «третьем периоде» на итальянском языке. В Испании должен был 1 июня выйти первый номер газеты «Против течения». В Бразилии начало выходить оппозиционное издание на португальском языке[393]. В Париже, кроме «Веритэ» и солидного ежемесячника «Ля Лютт де клясс», вышло уже три номера еврейской оппозиционной газеты[394], которая находит теперь интернациональное распространение (Соединенные Штаты, Аргентина). Только за последнее время мы завязали связи в Англии, которые обещают развиться. Чехословацкие оппозиционеры участвовали в первомайской демонстрации компартии со своим особым плакатом: «Да здравствуют советские Соединенные Штаты Европы!» Это был единственный плакат, отобранный полицией.
Наши единомышленники в капиталистических странах отличаются тем ценным качеством подлинно пролетарского революционного течения, что серьезно изучают тексты, вдумываются в вопросы, учатся ходить на собственных ногах. Есть все основания рассчитывать на то, что в течение ближайшего года мы сделаем очень крупный шаг вперед. Официальным компартиям все труднее и труднее будет отбиваться от атак оппозиции идиотскими сплетнями насчет «контрреволюционности» и проч. Путь в ВКП может открыться через Коминтерн. Это, конечно, не значит, что внутренняя работа в СССР отходит на второй план. Нет, без этой внутренней работы интернациональная оппозиция была бы крайне ослаблена. Но так как за границей отсутствуют механические препятствия для успехов оппозиции, то политические и организационные результаты оппозиционной работы могут в Европе обнаружиться и, так сказать, созреть раньше, чем в СССР. Общий вывод: несмотря на все трудности, у оппозиции есть все основания с доверием глядеть в завтрашний день.
[Июль 1930 г.]
Письмо венгерским товарищам
Дорогие товарищи!
Ваша мысль: объединить передовые пролетарские элементы венгерской эмиграции, чтобы в тесной связи с революционными элементами внутри Венгрии противопоставить ленинизм сталинизму и белакунизму, — эта мысль вытекает из всей обстановки, и ее можно только приветствовать.
Венгерская революция[395], как всякая разбитая революция, имеет обширную эмиграцию. Задачей эмиграции не раз уже бывало в истории: содействовать подготовке новой революции.
Что для этого нужно? Проверить опыт первой венгерской революции. Это значит: подвергнуть беспощадной критике руководство Бела Куна[396] и Ко. Силу большевизма, позволившую ему совершить Октябрьскую революцию, составляли прежде всего два вопроса: правильное понимание роли партии как систематического отбора наиболее выдержанных и закаленных элементов класса; правильная политика по отношению к крестьянству, прежде всего в области земельного вопроса. Несмотря на то что Бела Кун наблюдал Октябрьскую революцию вблизи, он не понял ее движущих сил и методов, и, когда ходом обстоятельств оказался поставлен у власти, он легкомысленно пошел на слияние коммунистов с левыми социал-демократами и, совершенно в духе русских меньшевиков, повернулся спиною к крестьянству в области земельного вопроса. Эти две роковые ошибки предопределили быстрое крушение венгерской революции в тех трудных условиях, в какие она была поставлена.
Можно учиться на ошибках. Должно учиться на поражениях. Но Бела Кун, Погани (Пеппер), Варга[397] и др. ничему не научились. Они поддерживали все ошибки, все оппортунистические шатания, все авантюристские скачки во всех странах. В Советском Союзе они принимали активное участие в борьбе против большевиков-ленинцев, в той травле, которая отражала собою наступление новой мелкой буржуазии и бюрократии на рабочих. Они поддерживали в Китае политику Сталина — Мартынова[398], которая с такой же неизбежностью привела к крушению китайской революции, с какой политика Бела Куна погубила ранее венгерскую революцию. Они — Бела Кун, Погани, Варга и др. — поддерживали политику Англорусского комитета, эту позорную капитуляцию коммунизма перед штрейкбрехерами, которая на ряд лет сломила спину британской компартии. Особенно пагубной была, пожалуй, роль Бела Куна в Германии. Во время мартовских дней 1921 года он защищал революционное «наступление», когда для него не было объективных предпосылок. В [19]23 году он вместе со Сталиным прозевал революционную обстановку. В [19]24 и [19]25 годах, когда революционная ситуация уже оказалась позади, Бела Кун защищал курс на вооруженное восстание. В [19]26 и [19]27 годах он вместе с Варгой являлся проводником оппортунистической политики Сталина — Бухарина, означавшей капитуляцию перед социал-демократией. В феврале [19]28 года Кун вместе со Сталиным и Тельманом внезапно открыл в Германии непосредственную революционную ситуацию. В течение двух последних лет злополучная политика «третьего периода» ослабляла все партии Коминтерна, в том числе и венгерскую. Если сейчас, когда мировой кризис ставит перед коммунизмом грандиозные задачи, секции Коминтерна оказываются неизмеримо слабее, чем могли бы быть, то значительная доля вины за это падает на официальное руководство венгерской партии, которое до сих пор прикрывается заимствованным авторитетом венгерской революции, несмотря на то что именно оно ее погубило.
