Троцкий. Книга 2 - страница 7

Однако "тройка" посчитала такую реакцию слишком мягкой. По настоянию Сталина и его временных союзников 23–25 октября 1923 года состоялся объединенный Пленум ЦК и ЦКК, на который пригласили специально отобранных рабочих из десяти крупнейших парторганизаций. И в дальнейшем так будет не раз: Советская власть любила говорить от имени рабочего класса. Большинство участников Пленума расценило письмо Троцкого в Политбюро и "Заявление 46-ти" как грубую политическую ошибку, как нападки на ЦК и Политбюро. По предложению Оргбюро и Секретариата ЦК, которые находились уже под решающим влиянием Генерального секретаря, Пленум квалифицировал заявление Троцкого и его сторонников как откровенно "фракционное". Там же было решено не разглашать письмо Троцкого, "Заявление 46-ти" и резолюцию Пленума, принятую по этим документам. Политбюро, видя неизбежность дискуссии, не хотело, чтобы в основу ее легли названные материалы. Поэтому в "Правде" появилась критическая статья Зиновьева, которая и стала сигналом к дискуссии.

Едва заметный в начале 1923 года раскол в Политбюро, которого так боялся Ленин, становился явным, открытым. Вновь были пущены в ход старые обвинения Троцкого в "меньшевизме". Бюро Московского комитета партии нажимало на то, что "разброд в рядах РКП нанесет величайший удар ГКП и немецкому пролетариату, готовящемуся к захвату власти"[22]. Руководство партии не захотело услышать трезвые голоса, предупреждавшие об опасности. Используя антидемократический седьмой пункт резолюции X съезда "О единстве партии", ее фактические руководители в середине января 1924 года, за несколько дней до смерти Ленина, на XIII партконференции квалифицировали позицию Троцкого и его сторонников как "меньшевистскую ревизию большевизма".

Возможность хотя бы относительного излечения партии на раннем этапе болезни была отброшена. На объединенном Пленуме ЦК и ЦКК РКП(б), состоявшемся через две недели после рассмотренного выше письма Троцкого в Политбюро, опять всплыл этот вопрос. Троцкий вновь подготовил к Пленуму пространное письмо, в котором на нескольких страницах отстаивал свои взгляды, изложенные в начале октября[23]. В этом послании Троцкий показывает, как его пытаются противопоставить Ленину, обвинить в недооценке крестьянства, при этом особо отмечает "личные моменты" в нападках на него. "Совершенно непостижимый характер имеет обвинение меня в том, — пишет Троцкий, — что я в последние годы уделял армии недостаточно внимания". Троцкий с обидой говорит, что "намекают" на его чрезмерное занятие вопросами литературы… "Обвиняемый" отвергает обвинения и, как и прежде, настаивает на необходимости "снять внутри партии искусственные перегородки"[24].

В заключительный день работы Пленума Троцкий и Сталин, пожалуй, впервые публично обменялись взаимными обвинениями (хотя и достаточно сдержанными). Но Сталин действовал более наступательно и потребовал "осудить Троцкого". К сожалению, до кончины Ленина выступления на заседаниях пленумов не стенографировались и потому беглые записи, сделанные помощником Сталина Б.Бажановым, не содержат всей аргументации соперников[25]. Пленум "предложил тов. Троцкому принять в дальнейшем более близкое и непосредственное участие в практической работе"[26], то есть, по существу, ему было заявлено, что если бы Предреввоенсовета "занимался делом", ему некогда было бы вставать в оппозицию…

Атмосфера Пленума для Троцкого была крайне неблагоприятной. "Тройка" и ее сторонники инициировали неприязнь к Льву Давидовичу, давая тенденциозные и во многом несправедливые оценки его позиции. Хотя стенограмма Пленума, как я уже отмечал, не велась, сохранилось письмо Крупской к Зиновьеву, ставшее известным лишь недавно. Надежда Константиновна страстно протестовала против попыток "тройки" свалить на Троцкого организацию раскола в партии, против того, чтобы изображать его виновником болезни Ленина. "Я бы крикнула, — писала Крупская, — это ложь, больше всего Владимира Ильича заботил не Троцкий, а национальный вопрос и нравы, воцарившиеся в наших верхах". Ее волновало и возмущало, что в борьбе с Троцким Сталин и его сторонники стали грубо попирать принципы и нормы партийной жизни