Конечно, Истомина оказалась в ужаснейших обстоятельствах. Погиб ее — ну, как бы сказать, сожитель, или, как теперь говорят, гражданский муж. В любом случае человек близкий, хотя и, судя по документам, сложный в жизни, хоть отдаленно, но напоминающей семейную.
Трудно было отвечать на вопросы следователя, но отвечать приходилось. Сохранилось содержание этих ответов в пересказе исследователей и биографов, из которых видно: Истомина рассказала о встрече с Грибоедовым и поездке с ним на квартиру Завадовскому. Причем показала она и то, что «ведомства Госуд. Коллегии Ин. дел губ. секр. Грибоедов, часто бывший у них по дружбе с Шереметевым и знавший о ссоре ее с ним, позвал ее с собою ехать к служащему при театральной дирекции д. ст. сов. кн. Шаховскому, к коему по благосклонности его нередко езжала, но, вместо того, завез ее на квартиру Завадовского, но не сказывая, что его квартира, куда вскоре приехал и Завадовский, где он, по прошествии некоторого времени, предлагал ей о любви, но в шутку или в самом деле, того не знает, но согласия ему на то объявлено не было, с коими посидевши несколько времени, была отвезена Грибоедовым на свою квартиру».
Грибоедов же показывал, что «пригласил ехать единственно для того только, чтоб узнать подробнее, как и за что она поссорилась с Шереметевым, и как он жил до сего времени за неделю на квартире гр. Завадовского, то и завез на оную, куда приехал и Завадовский, но объяснялся ль он ей в любви, не помнит, но после отвез в ее квартиру».
Словом, каждый из опрошенных представлял дело по-своему.
Завадовский заявил, что он «ее в театре, на лестнице лично приглашал к себе, когда она оставит Шереметева, побывать в гостях у него, но с кем она приехала к нему, не знает и о любви, может быть, в шутках говорил и делал разные предложения», но на очной ставке с Грибоедовым он взял назад свое показание и заявил, что он «ошибся, принявши визит Истоминой на свой счет».
Истомина же призналась, что, собираясь ехать с Грибоедовым, опасалась слежки со стороны Шереметева и потому «попросила ждать ее с санями у Гостиного двора». К месту встречи она добралась на театральной карете.
Следствие велось серьезно, ведь дуэли были запрещены. За нарушение этого запрета полагалась смертная казнь через повешение, хотя, конечно, до такого исхода дело редко доходило, если не сказать, что не доходило и вовсе никогда.
Шереметев, безусловно, любил Истомину, и разрыв с ней был для него слишком тяжел. К дуэли привели именно чувства ревности и оскорбленного самолюбия. В таких обстоятельствах люди, подобные Шереметеву, мечутся, переживают, ищут выход, пытаются вернуть любой ценой предмет обожания, а вернув, начинают мучать этот предмет, ибо ревность застилает глаза и заставляет помутиться разум.
Шереметев то кипел, то просил прощения у своей возлюбленной и умолял ее вернуться.
Истомина боялась возвращаться. Она заявляла, что собирается «ехать к князю Шаховскому». С большим трудом, путем обмана Шереметев все же привез к себе беглянку. И вот тут начались сцены, достойные мелодрамы. Шереметев, уговаривая Истомину остаться, грозил в противном случае застрелиться, если она уедет.
Истомина, как она показала на следствии, согласилась остаться, уверившись «в таком чистосердечном раскаянии и не желая довести до отчаяния».
Но Шереметев не удовлетворился этим. Теперь в нем заиграли ревность и оскорбленное самолюбие. К тому же он хотел знать всю правду о том, до каких пределов дошли отношения с Заводовским.
Он мучил Истомину допросами несколько дней. А не добившись верных ответов, на его взгляд, верных, пригрозил ее застрелить и даже приставил к виску пистолет. Истомина поняла, что, если она станет отрицать связь с Заводовским, Шереметев выстрелит. Ну и сказала то, что он в этаком экзальтированном состоянии хотел услышать.
Сам создал условия, которые можно было разрешить лишь поединком. И он собрался послать вызов Завадовскому.
Якубович пытался завести следствие в тупик и, желая скрыть, что причиной дуэли стала балерина — это по тем временам не совсем здорово, — пытался выдумать иную, более приличествующую дворянину причину. Однако ничего путного придумать не мог и заявил, что причина тайная и он обещал хранить тайну.
